Путь. Книга первая

– Твой старший брат. Он относился к истории куда внимательнее и заметил в Законе Олаха самое главное: для защиты жизни и разума допустимо пойти на риск.

«Молодец, мой Синеглазый, – с гордостью подумал Дэриэн. – Приятно знать, что Соэх, край цветов и озёр, священный остров лэктэрхов, место их Взлёта, родина моей строгой Наставницы, сохранился лишь благодаря тебе. В этом ты весь – не упускаешь ни одной мелочи там, где от этого зависит благополучие твоих подданных. А я рассеян и разбросан, сосредоточиться мне удаётся с трудом. То одно, то другое вечно отвлекает меня, и в памяти оседает лишь то, что мне интересно. Представляю, какого обо мне мнения Эдра, и как ты переживаешь, что у тебя такой бестолковый брат».

Если бы юноша узнал, что Наставница отзывается о нём как о способном и одарённом ученике, то, верно, был бы более к себе снисходителен. Но Эдра, отдавая должное его усердию и восприимчивости, тем не менее была строга с Дэрэком во всём, что касалось её предмета – правда, как и с любым своим учеником. Её поведение отнюдь не смягчалось тем, что сын Дэфка правил частью Саора. Дэр, принц Соледжа, пользовался её уважением, поддержкой и одобрением. Ученик Дэр зачастую слышал в свой адрес далеко не лестные замечания, и уж тем более его занятость не служила причиной для поблажек. Поэтому, если прямо из ученической комнаты принц вынужден был отправиться по срочному делу и задерживался до поздней ночи, завтра его ожидал удвоенный объём урока, и спрашивала Эдра ничуть не мягче обыкновенного.

Дэриэн изо всех сил старался запомнить всё, что полагалось знать принцу, – весь долгий путь Саора, две тысячи минувших лет. События, их даты, причины и следствия, зарождение и развитие жёсткой системы Законов, ограничивающих власть магии. Сложные отношения с Землёй и иными мирами. Названия мест, давно исчезнувших и сохранившихся лишь в памяти Наставников и кристаллах. Имена Правителей, Советников, магов – сотни тысяч имён… Временами в голове юноши всё мешалось, и в образовавшейся каше было ой как непросто навести порядок. Однако Дэриэн и не помышлял роптать, прекрасно понимая, что ни единого лишнего слова не было и не будет в том долгом повествовании, что неторопливо развёртывала перед ним Эдра, Наставница.

До неё первый месяц пребывания юноши в Саоре с ним занимался Арск, почтенный сершан, открывший Дэрэку основные понятия и принципы магии родного мира. И хотя то, что у других оборачивалось светом, скоуни или Барьером, для принца оставалось бесполезным набором слов, символов и жестов, к концу этого времени Дэриэн очень даже неплохо представлял, что, как и почему происходит в Саоре. Разумеется, если бы он обладал магией и вынужден бы был, как остальные, отрабатывать, оттачивать заклятия, этот процесс затянулся бы на годы. А так достаточно было заучить основные принципы, хотя бы чтоб не мешать магичить остальным. Слушать Арска было легко и приятно. Благодушный, жизнелюбивый, ласковый в обращении сершан рассказывал столь живо, занимательно и весело, что, вдоволь насмеявшись, юноша сам удивлялся, до чего же чётко и ясно укладываются в голове новообретённые знания.

Совсем иное Эдра. Дэрэк при всём желании не мог вообразить эту умную, строгую, собранную, утончённую женщину-лэктэрха иронизирующей над тем, чему она учила его почти пять месяцев. И лицо, и голос Эдры сохраняли серьёзность даже тогда, когда она повествовала о забавном и курьёзном. Когда же речь заходила о печальном и трагичном, тонкие черты лэктэрха искажались страданием. Казалось, Эдра переживает за каждую напрасно сгубленную жизнь, за любую принесённую жертву, а малейшую несправедливость переживает, словно собственную вину.

Скорее всего, так оно и было. Дэриэн постоянно сталкивался с тем, что никто в Саоре не пытался отстраняться, отказываться от неблаговидных поступков своих предков. Наоборот, ответственность за них переходила к каждому новому поколению, предпочитающему помнить допущенные промахи, нежели предать их забвению. Это не было ни бравадой, ни самоедством. Просто мысль, неоднократно повторяемая Эдрой, выражала то главное, ради чего и возникли Наставники: избежать ошибок можно только помня об уже свершённых.

Эдра помнила больше других. Помнить было её почётной обязанностью, тем долгом, которому она с юных лет посвятила себя и всецело отдавалась без малого полтора века. Она, несомненно, знала всё лучшее и худшее, что только было в истории Саора, и это знание наложило свой отпечаток на тонкие черты прекрасного лица. Эдра принимала близко к сердцу не только поступки – мысли, и намерения, и недобрые слова огорчали её почти так же, как дела. Удлинённые огромные глаза лэктэрха хранили задумчивое, чуть печальное выражение, сменяющееся разве что более требовательным и жёстким. Даже аромат духов Наставницы был запахом лиома – горьким и нежным ароматом сурового северного цветка. Эдра мало улыбалась и редко смеялась: её жизнь давала немного поводов для веселья. Она учила будущих Правителей Саора и всем своим знанием стремилась предостеречь их от дурного. Все, кто сейчас правил их миром, прошли через её уроки, через эту светлую комнату с высоким потолком, где по всем стенам шли изображения великих героев и их деяний.

Дэрэк часто представлял, как на его месте сидят и внимают Наставнице Дейзи, Эльгер, Лейгни, даже Гэсса – хотя непросто вообразить принцессу Тери в роли девочки-ученицы, пусть с виду она и напоминает юную девушку. Сложнее только представить, как в этом кресле сидит и терпеливо слушает замечания Джэд – король Джэд, который только вчера мимоходом упомянул о Лагире нечто, вызвавшее живейший интерес Эдры, поскольку не было ей известно. Впрочем, вряд ли Наставнице приходилось укорять юного короля: если уж Синеглазый слушает, то запоминает всё, вплоть до интонации сказанного, несмотря на то, что неизвестно ещё, кто из них с Эдрой знает больше об истории Саора.

Юноша гордился братом. Он знал: за той лёгкостью, с которой тот уверенно правил миром, скрываются огромное терпение и упорство, часы долгих мучительных переживаний, вечная борьба между долгом и сердцем – то, что никто не замечает за внешним суровым и невозмутимым видом. Иногда Дэрэку было даже обидно, насколько все в Саоре привыкли полагаться на Дэйкена, видя в нём только короля и мага, сильного, сдержанного, беспристрастного.

Дэриэн улыбнулся, вспомнив, как вчера они хохотали от души, вспоминая свои школьные годы, проведённые на Земле.

– Ты был отстающим?! Джэд, не верю!

– Дэрэк, да я и не слушал, что там учителя рассказывали. Меня Тор так муштровал, что ни сил, ни времени не оставалось. Разве что историю запоминал, понимал: пригодится.

– Знал бы – тоже учил. И юриспруденцию. А не всякие глупости!

– А ты правда поэзией увлекался?

– Честное слово, Синеглазый. Стыдно признаться – ещё и сам стихи писал!

– О чём?

– О любви, конечно! О чём ещё в юности пишут!

– Прочтёшь?

– Ни за что! Их даже Дейзи не слышала. Они… откровенные очень.