– А Ками? Есть последствия?
– Нет. Все хорошо, я думаю. Я ее еще пару дней подержу, и можешь забирать домой. Она полностью в себя пришла, даже шрамов не осталось.
В этот момент я позволила себе провалиться в сон. Я ждала именно этого – узнать, что все получилось, и наша принцесса жива.
Потом приехал Сэми. Он вошел в мою комнату посреди ночи…я затаилась, ожидая, что он скажет отцу, но разговор не состоялся. Или состоялся, но так, что я его даже не слышала. Ник молча вышел, а сын сел у моей постели и прижался губами к моему виску. А мне так хотелось, чтобы они здесь были оба…но сейчас это невозможно. Сэми не готов принять Ника. Пока не готов. А я слишком слаба, чтобы попытаться это исправить в данную минуту.
– Я хотел убедиться, что у тебя все хорошо, мама, – выдержал паузу, – и, да, тебе хорошо. Когда он рядом. Я это чувствую. Жаль только, что ненадолго. И жаль, что ты этого не понимаешь.
В нем говорила боль и обида за меня, за всех нас. После того, как Ника не было пять лет, Сэм очень сильно от него отдалился, и сейчас уже не имело значение, что Ник этого не помнил. Им придется еще долго работать над своими отношениями. Я снова погрузилась в сон в этот раз рядом с сыном, пока он перебирал мои волосы и мысленно забирал себе мою боль, слабость, тревогу. Он всегда это делал, если чувствовал хотя бы малейшую перемену в моем настроении.
Полностью в себя я пришла нескоро. Заняло несколько дней. И все эти дни я его чувствовала рядом, слышала и даже начала видеть, когда удавалось приоткрыть глаза. Сидит у стены на полу, запрокинув голову, а я хочу позвать и не могу. Пока сил не хватает. Но от его присутствия тело согревается все больше и больше, и я уже могу шевелить кончиками пальцев, боль в голове отходит на второй план. Это были те самые дни, когда оттаивало не только мое тело, но и душа. Очень медленно, мучительно. Потому что он не казался мне больше похожим на себя…это просто он и все. Без «до» и «после». Без сравнений. Наверное, впервые я не сравнивала, а принимала его присутствие рядом.
Ник почувствовал мой взгляд, тут же рывком встал и ко мне, вглядываясь в мое лицо и я закричать хочу от того, что вижу, как он смертельно устал за эти дни, как осунулся, под глазами черные круги, и взгляд затянут поволокой. Не ел. Он не ел все это время. Из-за меня?
Ладонь мою к щеке прижал и глаза закрыл. Чувствую осторожное прикосновение внутри сознания. Очень осторожное. Как будто кончиками пальцев.
«Малыш, как ты? С ума сходил…»
А у меня сил нет ответить, только в глаза смотреть и чувствовать, как свои наполняются слезами, дернуть рукой в попытке сжать его пальцы, а он тут же ее обратно положил и одеялом прикрыл.
«Не трогаю…не волнуйся».
Дверь осторожно приоткрылась, и я Ками увидела. Она тут же к отцу в объятия бросилась, и он сильно к себе ее прижал, целуя макушку. Эти порывы сыграть невозможно. Они инстинктивны. И в изнеможении беззвучно застонать, потому что сердце забилось чаще. Видеть его любовь к детям. Безграничную и абсолютную. Вне времени, памяти и осознания самого себя. Наша с ним бесконечность, воплотившаяся в едином целом трижды.
– Зачем встала? Фэй разрешила? – а сам по волосам ее гладит, и я кожей чувствую, как наслаждается прикосновениями к ее волосам, его накрывает любовью, и меня вместе с ним…Его к ней, а меня к нему.
– Нет. Я сбежала к тебе с мамой. Как она?
Ками подошла к моей кровати и села на краешек. Глядя мне в глаза и ища мою руку под одеялом.
– Да, ей лучше. Я вижу, что лучше. Чувствую. Когда мы домой ее заберем?
– Через пару дней. Наверное, она поедет к Фэй, не к нам домой. – спокойно и уверенно…а у меня этой уверенности нет уже. Она осталась где-то в позавчера.
Ками тут же ко мне обернулась, и я ее голос внутри себя услышала. Когда она научилась этим трюкам, так похожим на нейтральские, но все же отличающиеся по силе и чистоте? Голос Камиллы, скорее, напоминал ее мысли, чем наглое проникновение мне в сознание, как умел делать её отец.
«Нет. Мам, нет. Не бросай его сейчас. Поехали домой. Я прошу тебя. Ты нужна ему. Ты так ему нужна. Я чувствую, ты даже не представляешь, как я это чувствую».