Это место было волшебным. Только теперь я разглядел, как приятно здесь находиться в правильной компании. В обнимку с Натой я чувствовал себя иначе. Она нуждалась в моей поддержке, хоть и говорила противоположное. Я видел это каждую ночь — когда она сопела во сне и не выпускала моей руки. Так мило держала за указательный палец. Словно ребенок.
Не знаю, делают ли так на самом деле дети, но мне было приятно. Даже если все затекло и хотелось перевернуться на бок, я все равно лежал и смотрел. Лежал и думал — думал о том, как же все быстро меняется, если встретить «своего» человека.
— Гуд бай! — махала моя лялька повару, когда он приготовил ужин и отчаливал на лодке. — Гуд ба-ай!
Он плыл к огням столицы, где обычно гуляют русские мажоры. Вроде меня из прошлой жизни. Но теперь я был здесь, наедине со скромной девочкой. Которую собрался сделать женщиной.
Прямо сегодня ночью.
Я смотрел на нее в этом легком воздушном платьице и мысленно представлял Нату голой. Снимал с нее трусики, целовал сосочки, беспардонно лизал шею и спускался все ниже. Просто не терпелось сорвать с нее наряд — член уже ныл от желания войти в горячее тело и как следует его трахнуть.
— Ну что, малыш? — подхватил я ее на руки.
— Ой! Что ты… Карим, что ты делаешь?
— Пойдем поедим?
— А что ты хочешь есть? — спросила меня Ната.
И я без колебаний ответил:
— Тебя.
— Меня?
Я расстегнул три маленькие пуговки между лопаток и стащил с нее тряпки. Пускай еще скажет спасибо, что не порвал. Элементарно знал, что на острове нет гардеробной, в которой нашлась бы другая одежда, кроме атласного халатика. Поэтому я скомкал платье и швырнул его на кресло. Прямо возле стола, где романтично трещали свечи.
— Извини, но я больше не могу, — выдохнул я и вонзил свои губы в сочную грудь.
— О, Карим…
Ната дрожала от предвкушения и непроизвольно царапала мне спину. Не слишком больно, не очень глубоко. Но достаточно ощутимо, чтобы я возбудился до предела и достал из джинсов свой тяжелый член.
Мы потанцевали вокруг стола еще с минутку и просто рухнули в постель — упали на большую мягкую кровать, покрытую белой простыней. Она пахла чем-то приятным. Наверное, цветами: лавандой, жасмином или еще какой-то новомодной хуетой. Но для меня тогда был важен только один-единственный запах — это аромат вспотевшего женского тела. Он ложился на белизну мелкой дрожью. Колыхал вечерний воздух стонами и звуком сочных поцелуев. Поцелуев на губах, на плечах, на груди, на испуганном страстью животе.
Я водил языком по самым чувствительным местам. Царапал шелковистую кожу щетиной, шумно вдыхал ее запах и терся носом там, где были эрогенные зоны моей малышки. Пока никто не видит, никто не осудит. Никто не помешает. На этом острове были только мы вдвоем, и больше никого.
Хочу, чтоб так было всегда — было вечно. С этого самого дня.