Майор Пронин и тайны чёрной магии

– Но это чья рука? – спросил Оплачко.

– Эта? – спросил в свою очередь Прибытков. – Эта – Савельева.

– Ну, вот, видите, – торжествующе сказал Оплачко. – А вы говорите, что это ваше изобретение. Мы нашли этот чертёж при обыске у вас на квартире.

– Ну, и что из этого? – спросил Прибытков. – С таким же успехом вы могли найти десятки чертежей, сделанных моей рукой. Я показывал их Савельеву, объяснял устройство, и он тоже попытался набросать механизм…

– Мы и не сомневались, что вы будете так говорить, – сказал Оплачко. – Но чем вы докажете, что ваши чертежи были сделаны раньше?

– Да, дат на чертежах нет, – согласился Прибытков. – Да у нас и не возникал вопрос о приоритете. Если бы я предвидел, что Савельев умрёт…

– Это-то вы очень хорошо предвидели – перебил его Оплачко. – Вы очень тонко всё рассчитали…

– Но позвольте, как я мог… – Прибытков захлебнулся от волнения. – Как я мог убить Савельева?

– А вот это вы нам и расскажете, – сказал Оплачко. – Ним известно, что он отравлен. Но как…

– Чем отравлен? – закричал Прибытков.

– Вы не кричите, – остановил его Матвеев. – Криком вы нас не возьмёте.

– Чем – вы нам тоже скажете, – сказал Оплачко. – Отпираться нет смысла, для вас в смерти Савельева заключена реабилитация…

Прибытков виновным себя не признал и не только потому, что помнил свой разговор с Прониным, он никогда не взял бы на себя такое чудовищное преступление, а после спора с Прониным он решил не сдаваться ни при каких обстоятельствах.

Передавая дело Евдокимову, Матвеев поинтересовался:

– Ознакомились? Как впечатление?

– Что ж, ваша гипотеза не лишена смысла, – вежливо начал Евдокимов. – Но в ней, о моей точки зрения, есть одно уязвимое место.

– А именно? – поинтересовался Матвеев.

– Анонимка, – сказал Евдокимов. – Обвинение, почерпнутое из анонимки, очень снижает его ценность.

– Но факты опровергнуть невозможно, – возразил Матвеев.

– Факты, к сожалению, показывают, что в обвинении Прибыткова, помимо нас с вами, заинтересован кто-то третий. Тот, кто пожелал остаться неизвестным, – сказал Евдокимов. – Я не люблю таких свидетелей.