Вокруг нас было не очень много пешеходов, поэтому, когда я заметил, где идет Франсуа, он же Фрэнки, то сразу понял, что незаметно добраться до него не получится. К тому же он постоянно озирался по сторонам, поджидая нас.
Можно было разбить сотни стекол, уничтожить все колеса на машинах — я это умел, хоть и не идеально. Опыт имелся, да и злости во мне хватило бы на все это. Но направить ее я желал исключительно против Франсуа.
Поэтому я быстро прощупал возможности и проверил на одном из автомобилей впереди работу клаксона. Сработало — внедорожник загудел, а я сразу переключил внимание на соседние машины, и волна гудков пошла по проезжей части, привлекая людей — и Франсуа тоже.
А пробежать тридцать метров при моей нынешней физической форме было легче легкого. Только сам злодей тоже ускорился, одновременно с этим высматривая людей в автомобилях.
И, как только он замер, я сбил его с ног, налетев на полной скорости. Где-то позади меня лязгнул металл и посыпалось битое стекло, но Франсуа уже лежал подо мной, придавленный к плитке на тротуаре.
Я только и успел бросить взгляд на машину сбоку, чтобы заметить замершую в салоне Нику, а Тони, чьи шаги в полнейшей, внезапно обрушившейся на меня тишине, я слышал вполне отчетливо, подлетел и перенес нас в последний раз.
Тьма окутывала нас чуть дольше привычного, но вскоре глаза привыкли к неоновому приглушенному свету помещения без окон. Снова в здании корпорации.
Я слез с Франсуа, встал и размашисто пнул его. И сразу же отлетел в сторону, больно ударившись спиной о стену. Следом полетел Тони, а голову мне точно сдавили обручем — ни одна мигрень так не давила, как это делал Франсуа, еще даже не вставший на ноги.
Он прокашлялся, потом поднялся. Моя головная боль усиливалась с ощутимой до нестерпимой и надо было что-то делать, пока череп не лопнул. А думать в таком состоянии совсем непросто.
— Перехитрили, — выдал наконец Франсуа. — Шкурные интересы этого ублюдка тебе вообще не стоило поддерживать, стажер. Нагрузка слишком большая, того и гляди, голова не выдержит, — продолжил он.
Я запрокинул голову. Отполированные панели служили отличным зеркалом — и я видел, где стоит Франсуа, без прямого зрительного контакта.
Он был уверен, что полностью нас контролирует — доказательством этого были негромкие стоны, отражавшие мучения Тони. Я же попытался представить, что мне хорошо.
Не как мазохист, которому нравится боль. Раньше я как-то читал о разных практиках самовнушения — причем человека можно было переубедить до такой степени, что в июльский знойный день ему потребуется плед и горячий чай, лишь бы не замерзнуть.
Так и я убеждал себя, что голова не болит и все в порядке, до тех пор, пока последний обруч не перестал сдавливать мою черепушку.
— А вообще, стажер, нападение на начальство карается распылением.
— Тебе грозит не меньшее, — ответил я и мой голос, эхом отдавшийся в комнатушке, заставил Франсуа моментально ослабить натиск — даже Тони притих. — Что, съел, тварь?
Легкая волна головной боли снова проявилась и тут же исчезла.
— Не-а, — я покачал головой. — Не поможет.
— Невозможно… Я же… Ведь Вика…
— Тупой ублюдок, — хрипло хохотнул Тони, а через меня прошла еще одна волна. Уже не через голову, а через тело. И это было неприятно.