Жизнь Марии Медичи

27 сентября 1601 года в Фонтенбло в десять часов вечера Мария Медичи родила мальчика, которого назвали Луи (это был будущий Людовик XIII).

Король был счастлив, и день рождения наследника престола был объявлен национальным праздником. Особую торжественность происходившему придавало то обстоятельство, что Франция не знала дофина со времен короля Генриха II, правившего в 1547–1559 годах.

Луиза Буржуа, помогавшая при родах, рассказывает, как она старалась выходить новорожденного:

«Я запеленала ребенка, как полагается. Король подошел ко мне, взглянул в личико малыша, который был вялым и очень слабеньким. Я попросила вина у господина де Лозре, одного из первых камердинеров короля. Он принес мне бутылку; потом попросила принести мне ложку. Король взял у него из рук бутылку. Я сказала:

— Сир, если бы это был другой ребенок, я бы набрала в рот вина и дала бы ребенку несколько капель, чтобы он не был таким слабеньким.

Король приставил бутылку к моему рту и сказал:

— Поступайте так, как если бы это был другой ребенок.

Я набрала вина в рот и влила в ребенка; в ту же минуту он приободрился и стал глотать вино, которое я ему дала».

Именно так, сделав большой глоток красного вина, вступил в жизнь будущий Людовик XIII…

После этого Луиза Буржуа показала новорожденного присутствующим. И, как сообщает в своем «Дневнике» Эроар, королевский доктор, «все увидели рослого, мускулистого младенца, с соответствующими его комплекции половыми органами и с заросшим волосами копчиком». Этот спектакль заставил сбежаться всех молодых придворных дам и с восторгом взирать на того, кто со временем, возможно, сделает кого-нибудь из них своей фавориткой. «Мадам герцогиня де Бар, сестра короля, вместе с другими разглядывавшая это трогательное детское тельце, — продолжает Эроар, — бросив быстрый взгляд на те его части, которые делали из ребенка дофина, обернулась к мадам де Панжа и сказала, что ребенок неплохо вооружен».

Все вокруг громко расхохотались… После представления новорожденного был устроен праздник, и Мария Медичи, лежа в своей королевской постели, была очень горда тем, что первая подарила королю наследника.

Парижане встретили новость о рождении дофина с воодушевлением. Толпы народа высыпали на улицы города и принялись благодарить Господа за ту милость, которую он сделал для Франции.

Генрих IV выглядел пьяным от счастья и выражал всяческие знаки внимания своей жене, подарившей ему долгожданного наследника престола. Он буквально не отходил от ребенка, стараясь угождать любым капризам и просьбам его не менее счастливой матери.

Несколько недель спустя, 3 ноября 1601 года, страшно досадуя на то, что она с этим делом так припозднилась, Генриетта д’Антраг также родила мальчика, которого назвали Гастон Генрих (впоследствии он станет герцогом де Верней и губернатором Лангедока).

* * *

В следующем году картина повторилась: 22 ноября 1602 года Мария родила в Фонтенбло дочь Елизавету (будущую королеву Испании), а Генриетта чуть позже — Габриэль Анжелику (она выйдет замуж за сына герцога д’Эпернона).

Весь двор страшно веселился по случаю этого очередного «дуплета», а добрейший народ Франции от всей души радовался тому, какой у него прыткий король.

Историк Ги Шоссинан-Ногаре не может скрыть своей иронии по этому поводу:

«Когда Генрих IV женился, Мария Медичи втянула его любовницу — маркизу де Верней в своеобразные гонки, в курьезные соревнования по плодовитости, так что для фаворитки стало делом чести рожать в том же ритме и с такой же регулярностью, как королева».

Став отцом еще и двух девочек, Генрих IV вдруг тяжело заболел. Его страдания были столь сильны, что он даже стал серьезно опасаться за свою жизнь. Мария Медичи была очень обеспокоена этим, а король, думая, что пришел его конец, завещал ей править страной до совершеннолетия их сына, ориентируясь исключительно на господина де Сюлли, единственного из министров, которому, по мнению короля, можно было полностью доверять. Назвал Генрих и имена тех, кого следовало опасаться.

К счастью, болезнь быстро отступила, и все эти советы потеряли свою актуальность. Жизнь «втроем» продолжилась: король еще более оживился, и его внимания стало хватать и на жену, и на фаворитку.