Нетрудно было догадаться, что там, откуда они появились – в затерянном уголке Сахары, – разыгралась трагедия. Стервятники прилетели, напировавшись вдоволь, а теперь надеялись поживиться и здесь.
Поживиться?
Для истинного туарега умереть от жажды было позором. Если такое случалось, это говорило об одном – он не усвоил уроков предков. Пустыня была домом туарегов, а разве хозяева не знают, где в их доме вода? Умерших от жажды в загробном мире наверняка встречают презрением и насмешками: а был ли ты туарегом, слабак? Почетно было умереть в бою или в сражении со зверем. Болезнь тоже не считалась позором, ибо болезни насылает Аллах, но чтобы жажда сломила туарега… Это было немыслимо!
Прошел еще один день.
Затем еще один.
Слетелись новые стервятники. Кружили и кружили в знойном белом небе.
Три чахлые пальмы застыли – в этом проклятом месте не было даже ветра, чтобы пошевелить их листья.
Солнце и тишина.
И Смерть, которая пока еще не решилась кого-то из них увести за собой.
Лейла распределила оставшуюся воду – черпачок каждому, и семье, и слугам. Когда из баклажки была выжата последняя капля, она издала глубокий вздох и тихо произнесла:
– Аллах велик, да будет славен он! Теперь остается одно – ждать.
И они ждали.
Ждали…
Ждали…
Смерть тоже ждала.
Несмотря на то что была стара как мир и даже старше этого мира, прежде всего, она была женщиной, а посему капризной.
Смерть любит развлекаться тем, что приходит раньше времени за людьми здоровыми и крепкими. Они-то думают, что их ждет прекрасное будущее, но как бы не так. Смерти виднее, где поставить точку. Но, конечно, чаще ей достается легкая работа.
Уж чего проще – дунуть, чтобы загасить едва теплящийся фитилек. Но и тут она могла быть капризной. Встанет в ногах больного, послушает мольбы о том, чтобы наконец положить конец страданиям, – и уйдет восвояси.
А сколько раз она насмехалась над самоубийцами, которые, можно сказать, делали ей подарок. Не нужен ей такой подарок – пусть еще помучаются, может, научатся ценить то, чего у них раньше было вдосталь.
Зато она силком волокла за собой тех, кого ужасало следовать за ней.