Действительно, на листе тринадцать была нарисована та самая схема подрыва, которую мы нашли в кармане несостоявшегося взрывника Тулияка.
При обыске на квартире в доме главного инженера на антресолях была обнаружена пачка троцкистских брошюр. А в большой комнате стоял мощный немецкий радиоприемник.
Радиоприемник, конечно, Кокошин признал своим:
– Куплен за мои кровные деньги.
– Зачем вам? – наседал назойливо Грац, намекая, что с таким аппаратом хорошо принимать морзянку из-за рубежа.
– Моцарта слушаю! Единственная моя слабость – хорошая акустическая техника. Могу позволить!
– Да уж, позволяли вы себе многое…
С главным инженером в камеру отправилась пара инженеров обычных – из группы контроля качества продукции и из сборочного цеха.
На следующий день после этих событий я встретился с начальником сборочного цеха, моим источником и хорошим товарищем Шалвой Ломидзе. Тот был взбешен.
– Сколько народу арестовали! Кто план выполнять будет? Кокошин – враг? Да на нем завод держится! Все бы враги такие были, нам и друзья не нужны бы стали! А Гольцов и Тузиков! Тоже ведь спецы не из последних. Какой у них троцкизм? Им кроме логарифмической линейки и конвейеров ничего в жизни не нужно! Они живут заводом!
– Что ты раздухарился? – пытался я остудить его пыл, который до добра не доведет. – Разберемся.
– Да уж, вы разберетесь… Сделай что-нибудь, Ермолай. Не за них. За дело прошу. Ты же большой чекистский начальник. Ты настоящий коммунист.
– Шалва, не все так просто.
– Тогда я сам письмо Сталину напишу! В Москву поеду. Пороги обивать буду. Расскажу, что это чудовищная ошибка. Или вражеский замысел.
– Не горячись. Только хуже сделаешь.
– Да хуже некуда!
– Ты так считаешь?
Хуже было куда. На следующей неделе на базе снабжения завода арестовали еще двух человек. У них тоже обнаружили троцкистские листовки.
А ко мне вечером попросился на прием сержант Измайлов, являвший собой одну из самых надежных моих боевых единиц. Он в составе следственной группы обыскивал дом одного из фигурантов.
Измайлов был сам не свой и воскликнул возмущенно: