— Есть все основания подозревать Филиппа в том, что он через посредство членов совета Испании тайно подстрекнул своих людей бить священные изображения и громить храмы, дабы затем, под предлогом борьбы с преступниками и смутьянами, двинуть на нас чужеземные войска.
— Низложить его как орудие смерти! — объявили члены Генеральных штатов.
— В Антверпене Филипп перебил жителей[26], разорил фламандских купцов и купцов иноземных. Сам король и совет Испании тайно предоставили известному негодяю Роде[27] возможность стать во главе шайки грабителей и, прикрываясь именем не кого-нибудь, а самого короля Филиппа, собирать дань, подделывать печати и выдавать себя за облеченного особыми полномочиями королевского наместника. Это доказывают перехваченные и находящиеся у нас в руках письма короля. Рода начал действовать, получив согласие короля и после обсуждения в совете Испании. Прочтите письма — в них король одобряет то, что произошло в Антверпене, признает, что тем самым ему оказана услуга, которой он и ожидал, обещает вознаградить, предлагает Роде и другим испанцам идти дальше тем же славным путем.
— Низложить его как разбойника, грабителя и убийцу! — объявили члены Генеральных штатов.
— Мы хотим одного: сохранения наших вольностей, нелицемерного и прочного мира и умеренной свободы, особливо свободы вероисповедания, ибо дело это в существе своем касается Бога и совести, Филипп же ничего не дал нам, кроме фальшивых договоров, которые только вызывают междуусобицу, а междуусобица нужна ему для того, чтобы поработить одну за другой все наши области и, так же как Вест-Индию, ввергнуть их в ничтожество при помощи грабежа, конфискаций, казней и инквизиции.
— Низложить его как убийцу, задумавшего погубить нашу родину! — объявили члены Генеральных штатов.
— При посредстве герцога Альбы и его приспешников, при посредстве Медина-Сели, Рекесенса, предателей, заседавших в государственных и областных советах, он утопил в крови родимый наш край. Он советовал дону Хуану и Алессандро Фарнезе, принцу Пармскому, быть беспощадно и бесчеловечно жестокими (что явствует из его перехваченных писем). Он объявил вне закона принца Оранского[28]; нанимал одного за другим трех убийц и теперь подыскивает четвертого; всюду настроил у нас замков и крепостей; сжигал живьем мужчин, закапывал живьем женщин и девушек, брал себе их имущество; изменив своему королевскому слову, удавил Монтильи, Бергеса и других дворян; убил сына своего Карлоса; выдав замуж свою беременную любовницу донью Эуфрасию за принца Асколи, он потом отравил его, чтобы все имущество принца досталось незаконнорожденному ребенку короля; издал указ, в котором объявил всех нас изменниками, заочно приговорил нас к смертной казни, конфисковал наше имущество и, свалив в одну кучу правых и виноватых, совершил преступление, в христианском мире неслыханное.
— Все наши законы, все наши права и вольности говорят о том, что он должен быть низложен, — объявили члены Генеральных штатов.
И печати королевские были сломаны.[29]
А над сушей и над морем сияло солнце, желтели спелые колосья, созревал виноград, на морских волнах сверкал жемчуг — убор невесты Нидерландов — Свободы.
А некоторое время спустя в Делфте четвертый наемный убийца всадил три пули в грудь принцу Оранскому[30]. И, верный своему девизу: «Сохраняй спокойствие среди бурных волн», принц скончался.
Недруги его распустили слух, что, с целью натянуть нос королю Филиппу и не надеясь захватить власть в южных, католических, Нидерландах, он будто бы тайно уступил их «его высочеству» герцогу Анжуйскому. Но герцогу так и не удалось прижить со Свободой дочку Бельгию — Свобода не любит противоестественной любви.
А Уленшпигель и Неле ушли из флота.
А Бельгия, скованная предателями, стонала под ярмом.[31]
9
Настала пора жатвы, душного зноя, горячего ветра. Жнецы и жницы могли теперь спокойно собирать под свободным небом, на свободной земле посеянный ими хлеб.
Фрисландия, Дренте, Оверэйссель, Гельдерн, Утрехт, Северный Брабант, Северная и Южная Голландия, Валхерен, Северный и Южный Беевеланд, Дюивеланд и Схауен, образующие Зеландию, все побережье Северного моря от Кнокке до Гельдерна, острова Тессел, Влиланд, Амеланд, Схирмонник-Ог — все это, от Шельды до Эмса, было накануне освобождения от испанского ига. Сын Молчаливого Мориц[32] продолжал воевать.
Уленшпигель и Неле, не утратив ни юности, ни силы, ни красоты, ибо любовь и дух Фландрии не стареют, жили в башне Веере и ждали, когда же наконец минет пора тяжких испытаний и над Бельгией повеет ветер свободы.
Уленшпигель хлопотал о том, чтобы его назначили начальником и сторожем башни, — он утверждал, что отличается орлиною зоркостью и слухом тонким, как у зайца, а потому он-де тотчас заметит, если испанец вновь заявится в освобожденную страну, и забьет
Магистрат удовлетворил его просьбу. В награду за его боевые заслуги ему положили жалованье и харчи: флорин в день, две кружки пива, бобов, сыра, сухарей и три фунта говядины на неделю.
ebooksa