Избранное

— Habt acht![16] — командует поручик.

Солдаты вскакивают. Офицер щелкает каблуками и докладывает:

— Herr Major, ich melde gehorsam neununddreißig Mann[17].

— Danke. Ruhen lassen[18].

— Ruht![19]

Дело в том, что обучение новобранцев подходило к концу, и в ближайшие дни должен был прибыть сам пан полковник, чтобы лично проверить, умеют ли солдаты надлежащим образом сдваивать ряды, постигли ли они искусство рукопашного боя и приобрели ли соответствующие теоретические познания, гвоздем которых были фамилии начальников. Пан майор обходил сегодня роты своего батальона, контролируя подготовку. Майор бегло говорит по-чешски, и его знают как хорошего человека.

Вообще, надо сказать, все майоры слывут хорошими людьми. Если поручики существуют для того, чтобы наводить ужас на подчиненных, а цель жизни капитанов — умопомрачительный авторитет, то майоры рождаются на свет божий лишь для той надобности, чтобы быть ласковыми и обходительными с солдатами, а строгими и свирепыми только с капитанами и младшими офицерами.

Вот и сейчас пан майор отечески расспрашивает солдат, и те, оказывается, знают, что его, пана майора, зовут герр майор Готтлиб Подградский фон Влчи Гора, а пана бригадного командира — герр генерал-майор Юлиус Латшер фон Лауэндорф, пана полковника — герр полковник Теодор Риттер Грассерн Эдлер фон Штрандвер. Майор утвердительно кивает головой и рассказывает, как папаша пана полковника во время итальянской кампании героически оборонял осажденную приморскую крепость, о том, что берег по-немецки называется «штранд», а оборона — «вер», что это «вер» не имеет ничего общего с «квер»[20], что нужно говорить не «штамквер», а «штрандвер», и что, хотя он и знает, сколь трудно выучить двадцать подобных фамилий, солдатам все же надлежит знать их, так как, не сделай они этого, в случае войны им будет очень плохо, очень плохо… Затем он спрашивает по-немецки поручика, о чем была сегодняшняя лекция, и, узнав, что лекция была о любви к родине, говорит, обращаясь к одному из солдат:

— Ну вот вы… У вас такое сообразительное лицо. Как вас зовут?

— Рядовой Пауль Сомец.

— Старый служака, не так ли?

— Так точно!

— Сразу видно! Так вот, скажите мне, рядовой Пауль Сомец, что же такое родина?

— Родина — это страна, в которой мы родились.

Поручик, стоящий у двери, злобно хмурится и делает солдату знаки. Но пан майор как будто удовлетворен.

— Ну так, хорошо! Только, знаете ли, рядовой, под словом «родина» я подразумеваю и кое-что еще. Нет, то, что вы сказали, вполне правильно, ничего не могу возразить. Но в моем представлении понятие «родина» является синтезом самого прекрасного, самого светлого, самого дорогого из всего того, что у меня есть. И земля, завещанная нам отцами, которую мы обрабатываем, и ремесло, которым мы занимаемся, и родители, и честь, и любимая девушка — все это для меня входит в понятие «родина». — Пан майор улыбается. — Ну, а у вас, рядовой, есть любимая девушка?

— Осмелюсь доложить, есть!

— И вы ее любите?

— Люблю.

— Ну, вот видите. И если бы кто-нибудь захотел ее у вас отнять или обидеть, оскорбить, вы бы, конечно, стали защищать ее, так ведь?