Голос — хрипловатый, он делал паузы между словами.
А речь шла о телеграмме И. П. Шухова — с просьбой ускорить присылку обещанных для журнала «Простор» новых глав «Повести о жизни».
— А как вы? Пишете?
— Пишу, Константин Георгиевич…
Я сказал ему еще, что уезжаю в Ленинград, и он попросил позвонить, когда я вернусь в конце месяца.
— Надо бы повидаться через столько лет.
Я вернулся в Москву, и Татьяна Алексеевна сказала: Константин Георгиевич в больнице, врачи не обещают скоро его выписать; а как только выпишут, они сразу уедут в Тарусу.
А потом пришло то, после чего ему уже ни позвонить, ни написать было нельзя…
ОХОТНИК
Осенью прошлого года в Хатыын-Кюрё ждали нового фельдшера. Но никому как-то ни приходило в голову, что заведовать медпунктом назначена Даша. Та самая Даша, дочь охотника Романа Кычытарова, которую здесь знали совсем маленькой, будет лечить людей!
В Хатыын-Кюрё Даша приехала в начале октября. Уже совсем вечером полуторка остановилась подле колхозной конторы, и Даша легко спрыгнула на землю. Чемодан ей подал высокий парень в меховой куртке, ее попутчик. Дорогой он упорно допытывался, чему научили ее в фельдшерско-акушерской школе, может ли она, к примеру, отличить насморк от аппендицита. На это Даша с достоинством ответила, что принимать она будет завтра с девяти в медпункте, а сейчас она — просто пассажирка, как все.
Даша пересекла площадь и свернула в проулок, ведущий к речной протоке. От быстрой ходьбы у нее сильно билось сердце, но она ни разу не остановилась передохнуть, хотя чемодан порядком оттягивал руки.
Наконец впереди засветилось окно самого крайнего, стоящего в тальниках дома, Даша взялась за проволочное кольцо чуть покосившейся калитки. И тотчас во дворе залаяла собака.
— Мойтурук! — позвала Даша. — Мойтурук!.. Забыл, глупый?
Собака продолжала заливаться. Нет уж, Мойтурук узнал бы ее, хоть и столько прошло времени. И верно — совсем другой голос. Мойтурук обладал известным на весь наслег[22] басом. Очевидно, отец завел новую собаку. Товарищ ее детских игр был уже стар, не помощник зимой в тайге на промысле.
Скрипнула дверь. Без шапки, в легкой домашней куртке на крыльцо вышел отец, ну конечно, отец!
— Папа! — звонко, как в детстве, крикнула Даша, и старик засуетился, закричал на собаку, кинулся к калитке. Даша бросила чемодан и побежала навстречу.
В тот вечер в доме охотника Кычытарова долго не гасили лампу. Стол стоял посередине комнаты, он был покрыт скатертью, которая доставалась из кованого старинного сундука в самых торжественных случаях. Даша хлопотала около печки, вылавливала из чугуна пельмени, которые успела состряпать.