— Ээээ… — я затруднилась. — Ему двадцать пять. Девяносто седьмой — это какой?
— Дракона? — Неуверенно предположила Элка. Эзотерики из нас с ней были, конечно, аховые. — Мужу-дракону не показывай корону…
— Нет, Бык, он Бык! — я быстренько погуглила. — Мужу-быку не показывай…
Мы напряженно уставились друг на друга. Элка даже отвлеклась от выбора между розовым и персиковым пиджаком. Я, разумеется, как нормальная филологиня, всю юность сочиняла стихи, но тут меня народное творчество подкосило.
— Мужику-быку не дай прикоснуться к жирку! — первой сообразила зараза-Элка.
Я вздохнула, сняла с себя воображаемую корону мастера слова нашей квартиры и водрузила ей на голову.
— Просто подумала, что он может понять меня по-настоящему, — призналась я, когда мы отсмеялись.
— По-настоящему тебя могут понять только подруги и мама, — отрезала Элка. — А мужики твоих недостатков не заметят, пока сама им об этом не скажешь. Нытье точно никого сексуальнее не делает.
— Думаешь, он поэтому так быстро уехал? — вдруг озарило меня. — И не было никакого «Сапсана»? Поэтому и не разрешил его проводить?
Элка, увлеченно вертящая вешалки со свитерами и блузками, как будто не услышала последнюю фразу.
— Эл! — я остановилась и не пошла за ней. Она уходила все дальше и дальше, оставляя позади отринутые кашемировые и шелковые сокровища, а я будто примерзла к мраморному полу цвета растрескавшегося льда.
— Эл, я сама все испортила, да? — спросила я обреченно и тихо.
Но она меня услышала. Остановилась, полуобернувшись, и ждала, пока я наконец соберу в совочек осколки своего сердца и доползу до нее.
Вздохнула, сняла с ближайшей вешалки первый попавшийся свитер и махнула им, как флагом, обозначая конец одной эпохи и начало другой.
— Давай смотреть на ситуацию оптимистично, — предложила она. — Зато он снял с тебя венец бестраханья!
— Что снял?!
— Это как венец безбрачия, только…
— Я поняла!
— Ты теперь не боишься незнакомых мужиков и секса. Начинается запоздалый шлюший период. Можешь отправиться в загул!
— Не хочу в загул, — заупрямилась я.