Тяга к свершениям: книга четвертая

— Ты что?! Меня никто там слушать не будет. Так бы все ходили с подобными просьбами… Надо, чтобы именно начальник обратился.

— Значит настойчивее надо с начальницей. Еще раз напомни ей… Или вообще откажись от лишней работы.

— Как это так, откажись?

— Не напрямую, конечно… Скажи, например, что свою доделать не успеваешь. Вот тогда она обратит на тебя внимания! Вот тогда она сама тебе предложит поднять зарплату, чтобы получить твою помощь. А пока ты покорно берешь на себя любую работу, не требуя ничего взамен, никто этого не оценит!

— Я так не могу… Я не такой человек… Ко мне все в коллективе, в том числе и начальница, хорошо относятся. Зачем я буду портить отношения?

— Конечно хорошо относятся! — язвительно ухмыльнулся Роман. — Ты там пол отдела одна тянешь, часто после работы остаешься… Да ладно, пусть не платят, если бы у тебя хоть какая-нибудь перспектива была. Но ведь ты сама говорила, что заместителем начальница поставила свою подругу, с которой вместе училась. Какое значение имеет это «хорошо относятся», когда тебя совершенно не ценят, а просто нагло используют: и денег не платят и не повышают! Да они просто плюют на тебя!!!

В негодовании Роман совсем вышел из себя и только закончив увидел, что глаза Марины блестели от наполнявших их слез. Ей было нестерпимо обидно слышать такие слова из уст мужа. Веки ее задрожали; в попытке сдержать слезы она плотно сжала губы, отчего на подбородке появилось две глубоких складочки, и он предательски запрыгал вместе с нижней губкой. Но все-таки Марина не заплакала; она отвернула голову в сторону и только когда моргнула, одна капелька выкатилась из переполненных слезами глаз и пробежала тонкой дорожкой по ее щеке.

Еще с минуту они сидели молча. Увидев слезы жены в Романе все перевернулось: лицо его не выражало уже прежнего возмущения, а преисполнилось болью и жалостью. Он смотрел на Марину сочувствующим взглядом; потом вдруг привстал, протянул к ней руки, и хотел было обнять, но Марина, поняв намерения мужа, остановила его своими руками и резко отвернулась еще дальше в сторону.

— Не надо. Мне так только хуже будет, — сказала она, и слезы снова задрожали у нее на глазах.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Чего ты от меня-то хочешь? — спросил Роман и бессильным, умоляющим взглядом посмотрел на Марину. — Я тебе советую, как поступить, но ты же меня не слушаешь! Вариантов целая куча, и я не раз озвучивал их тебе… Можно сказать, что у самой полно работы: не пыхтеть там одной до позднего вечера, а уходить вместе со всеми. Пусть тогда распределяет работу равномерно среди всех сотрудников… Или пусть оплачивают твою переработку. И ничего страшного я не вижу в том, чтобы еще раз напомнить начальнице, что она должна побеспокоиться об оплате твоей дополнительной нагрузки. Совсем не надо для этого с ней ссориться или ругаться — аккуратно, корректно, но настойчиво напоминать о себе, о том, что ты хочешь адекватной отдачи за свои старания… Но если ты не делаешь этого, не напоминаешь о себе, то все вокруг будут воспринимать твои старания как нечто само собой разумеющееся, не будут чувствовать, что они обязаны тебе, а наоборот им будет казаться, что ты обязана им; раз ты приветлива и отзывчива — значит тебе хорошо, тебя все устраивает.

— А тебя только деньги интересуют! — вдруг вспыхнула Марина. Ее душу накрыла протестная волна наболевших и на сто раз пропущенных через себя мыслей. — Если бы мне платили больше, то и проблемы бы для тебя не существовало. Тебе бы только повышение зарплаты или должности. Деньги — вот что тебя волнует!!!

Роман пришел в совершенное замешательство. Он был поражен высказыванием Марины, и сейчас только в этот самый момент впервые услышав от жены подобные упреки, понял, какое сильное взаимное непонимание разделяло их в этом вопросе.

— Ты думаешь, меня волнуют деньги? Ты думаешь, я не понимаю твоих переживаний?!! — пылко обратился он к супруге. — Это ты совсем меня не понимаешь!.. Разве я не говорю тебе каждый раз, чтобы ты просто не брала лишнюю нагрузку? Не надо оплаты, — прокричал он, — не надо повышений, просто не работай там одна за всех! Да уволься, в конце концов!!! Мне не нужно, чтобы ты получала больше денег; вообще не нужно чтобы ты работала, если только это позволит тебе не чувствовать себя обиженной. Я хочу лишь, чтобы ничто на свете не мучило тебя!.. Ты что думаешь, что я так настойчиво обсуждаю с тобой эту ситуацию, потому что мне нравиться смотреть за твоими страданиями? Да я таким образом лишь пытаюсь подтолкнуть тебя к действию, найти и обозначить причину твоей обиды, укоренившегося в твоей душе ощущения несправедливости, а найдя эту причину, стараюсь вместе с тобой выработать какое-то решение, чтобы устранить ее, исправить ситуацию… Я не могу спокойно смотреть на твои душевные обиды, не могу видеть твои страдания!!! Я переживаю за тебя также как за себя, и даже сильнее, потому, что если бы это произошло со мной, я бы смог защитить себя, но ты совершенно беззащитна и единственное, чем я могу тебе здесь помочь, так это советом как выйти из сложившейся ситуации!.. И именно это я и пытаюсь каждый раз сделать!

Сознание Марины, заполненное собственными на сто раз прокрученными мыслями и сформированными убеждениями отказывалось сходу поверить мужу, но что-то в глубине души, на уровне подсознания подсказывало ей, что все сказанное им — правда. Это внутреннее чувство принесло ей облегчение.

— Ага, помочь. Ха-х. Вот это помощь, — горько, но в этот раз совершенно не зло усмехнулась Марина. Слезы двумя ровными вертикальными струйками лились из ее опухших и раскрасневшихся глаз.

Роман приподнялся и снова попытался обнять супругу. Марина отвернулась, но уже не оттолкнула его, и когда он прижал ее голову к себе, то почувствовал мокрые горячие слезы на своем плече и шее. Он обнял ее еще сильнее.

В комнате установилась полнейшая тишина. Где-то этажом выше скрипнула кровать, и только сейчас Роман и Марина вдруг поняли, как, наверное, громко в этот поздний час раздавался их разговор. Роман выключил в комнате свет и лег под одеяло, на спину, обняв правой рукой Марину, которая свернулась как котенок, клубком у него под рукой и положила свою головку ему на грудь. Ей нравилось так засыпать, прижавшись к мужу поближе, и чувствуя себя в эти моменты в полной безопасности, защищенной, любимой.

— Вот я так лежу и думаю — все-таки нет на свете справедливости, — наконец произнесла Марина. Она говорила в этот раз тихо, почти без эмоций, сумев окончательно совладать с собой. — Мы тут в субботу выходили на работу. Почти всем в отделе начальница оплатила этот день по двойному тарифу, и только мне (да еще там одной женщине, которая уже ничего не делает и ей бы только до пенсии досидеть) сказала, что денег нет, что оплачивать не будет и чтобы я брала выходной в какой-нибудь другой день, хотя многие вышли всего на пол дня, а я как дурочка в субботу сидела до самого вечера.

Услышав эти слова жены, внутри у Романа снова все взбудоражилось. Его захлестнуло сильнейшее возмущение, негодование и обида за супругу. Он опять хотел сходу помочь Марине советом как следует поступать в таких случаях, как правильно выстроить отношения на работе, чтобы исключить подобные моменты, но остановился.

— Марина, давай ты больше никогда не будешь рассказывать мне про свою работу. Ладно? — обратился Роман к супруге. — Я очень сильно люблю тебя и мне тяжело, невыносимо тяжело узнавать все это, видеть твои переживания и понимать, что я ничего не могу для тебя сделать, осознавать свое бессилие! Я готов тебе помогать, готов решать твои проблемы, но если ты не слушаешь меня, если ты не собираешься следовать моим советам, не хочешь ничего предпринимать, чтобы изменить ситуацию — значит и мне ничего не говори. Своими сетованиями ты только напрасно мучаешь, изводишь меня!