— Ты куда сейчас? Пойдем к нам, поужинаешь. Суп почти готов, — произнесла Марина, и горькая улыбка изобразилась на ее заплаканном, переполненном внутренней болью лице.
— Нет, спасибо Марина. Я сразу к дяде Паше.
— Ну, тогда пока? — как бы спросила она.
— Пока, — попрощался в ответ Майский, и они разошлись в разные стороны.
IV
Свернув с тротуара, Майский направился через дворы домов напрямую к общежитию, где жил Павел Федорович. Обдумывая рассказ Марины, он силился понять, что же на самом деле приключилось с братом, однако вместо ответов у него появлялись только все новые вопросы. Но несмотря на общую неясность ситуации, в одном он утвердился окончательно и бесповоротно — затеянное Романом и Дульцовым дело провалилось.
Психологически для Майского было очень важно убедиться в том, что брат потерпел неудачу, и именно эта сильнейшая внутренняя потребность и разжигала его любопытство в беседе с Мариной. Еще до того как Роман вернулся с Китая, Майскому стало ясно, что предприятие созданное им на пару с Павлом Федоровичем не оправдает их ожиданий и, скорее всего, окажется убыточным и нежизнеспособным. В глубине души понимая это, он невероятно сильно тяготился тем обстоятельством, что потерпел неудачу в бизнесе, тогда как у его брата напротив все пошло как нельзя лучше.
Майский возлагал на созданное им предприятие огромные надежды: его достижения на этом поприще должны были доказать всем, что он ничуть не хуже Романа, который был почти в два раза младше и который, в отличие от него, всегда воплощал собой успех и удачу. Провал же их с Павлом Федоровичем предпринимательских начинаний привел к тому, что его как никогда прежде стало терзать сознание собственной никчемности и бестолковости. В глубине души Майский ощущал себя ни на что не способным ничтожеством, и боль от этих мыслей многократно усиливалась на фоне предпринимательских успехов Романа, которые только подтверждали справедливость его ощущений, за что он проникся к брату такого рода злобой и раздражением, смесь которых принято называть завистью. Если бы еще и поездка Романа в Китай завершилась успешно, для сознания Майского, для его веры в собственные силы это могло бы стать непереносимым ударом, который наверняка окончательно раздавил бы его как личность. Но когда спустя некоторое время брат вернулся домой, то оказалось, что у них с Дульцовым тоже что-то пошло не так и это несколько успокоило Майского. Сейчас же, выяснив наверняка, что Роман потерпел неудачу, Майский почувствовал себя намного лучше. С огромным облегчением воспринял он известие о том, что затея брата провалилась: это развеяло большинство тяготивших его мыслей о собственной несостоятельности и в противовес им к нему вернулось уже почти утраченная вера в себя, в свои силы. С упоением проникся Майский этими забытыми, приятными и столь необходимыми ему ощущениями.
«Из комнаты не выходит. От всего мира спрятаться решил. Первый раз жизнь ударила — и уже сломался. Прогорел в торговле. Ха, — надменно усмехнулся Майский, подсознательно стремясь сейчас ходом своих размышлений и этой насмешкой еще больше усилить возродившееся в нем чувство уверенности в своих силах, придать себе дополнительной решительности. — Слабак! Посмотрел бы я на него, если бы он в этом возрасте руку потерял… А у нас все получится! Сейчас дяде Паше деньги отдам, завтра он за аренду заплатит, и начнем нормально работать. Как раз к сентябрю торговля пойдет!».
Хотя Майский вспомнил о Павле Федоровиче, в этот раз мысли о дяде почти не вызвали того раздражения, которое посещало его еще только час назад. Выговорившись Марине, высказав ей все свои претензии и недовольства, Майский будто по-другому взглянул на ситуацию. Злость на Павла Федоровича уменьшилась, и появилось даже какое-то сочувствие, переживание за него.
«Через месяц отдам Марине долг. Наторгуем точно!.. А если и не наторгуем, — ответил он сам себе на все же замаячившие перед ним сомнения, — так возьму кредит и погашу его в октябре из тех денег, которые вернут с пенсионного фонда за недоплаченную пенсию». Сознание Майского было взбудоражено. Все обстоятельства сложились сейчас у него в голове как нельзя лучше, и он испытал сильнейший эмоциональный подъем.
Немного отойдя от упоительных размышлений, Майский оглянулся по сторонам. Он шел сейчас по двору, ограниченному со всех сторон обступившими его старыми пятиэтажными кирпичными домами. Здесь была детская площадка, на которой играло несколько детей под пристальным надзором расположившихся рядом на лавочке мам и бабушек; вокруг росло большое количество кустов сирени и крупных сосен, поднимающихся своими макушками над крышами домов. «Летом даже и в N-ске красиво, — подумал про себя Майский, глядя на залитый зеленью двор. — Жаль только что всего три месяца в году».
Солнце светило все еще ярко, радуя своими лучами, которые в тоже время, были уже не палящими, а по вечернему мягкими и приятными. Во дворе стояла тишь и спокойствие, нарушаемая только веселым чириканьем птиц да периодически раздававшимся с игровой площадки задорным детским смехом. Прохожих почти не было и только вдоль дома, протянувшегося с другой стороны двора справа от Майского, шла женщина, которая всецело и привлекла его внимание.
Женщина выглядела очень элегантно. Она была одета в зеленовато-желтое летнее платье, оставлявшее полностью открытыми ее шею, плечи, верхнюю часть спины и ноги ниже колен. Платье было сшито из какого-то воздушного, даже полупрозрачного материала и сидело на ней свободно и легко. На ногах у женщины были босоножки с длинным каблуком, которые ничуть не стесняли ее грациозных, но в то же время уверенных движений, а на плече висела маленькая кожаная сумочка, тоже зеленого в тон босоножкам цвета.
Майский был впечатлен и очарован. При первой возможности он перестроился на другую сторону двора и пошел следом за женщиной, держась от нее метрах в пятнадцати, чтобы она не могла слышать шум его шагов и не испытывала дискомфорт от организованного им преследования. Приблизившись, он смог лучше разглядеть ее. Это была блондинка с по-мальчишечьи коротко постриженными волосами, вполне стройной фигурой и, насколько он мог судить со спины, уже довольно зрелая, возрастом, наверное, хорошо за тридцать. Последнее обстоятельство особенно порадовало Майского, и в голове у него родилась безрассудная мысль, что неплохо было бы сейчас проявить инициативу и познакомиться с этой женщиной. Он набрал побольше воздуха в легкие, прибавил шаг и пошел на сближение.
В последние несколько лет Майский совсем перестал знакомиться с женщинами. Он уже даже и забыл, когда прежде предпринимал подобные попытки, хотя гораздо раньше, в юности, проблем на этой почве у него не было вовсе. Несмотря на невзрачную внешность, он всегда привлекал внимание девушек своим напором и внутренней энергией, которая лучилась в его словах и взгляде. За то короткое время, что Майский жил в N-ске после армии, у него появилась и не одна, а сразу несколько подруг. Любая из них готова была стать его женой, да и сам он не раз всерьез задумывался о семье, но в итоге решил для начала подкопить денег, получить квартиру и, по возможности, еще какое-нибудь повышение. Быстрее всего этого можно было бы достичь, поработав несколько лет на севере, в вахте, и в свои двадцать с небольшим он поехал за полярный круг.
Получив на производстве травму и оставшись без руки, Майский на протяжении еще нескольких лет трудился на севере, желая наработать для себя пенсионный возраст и приватизировать выделенную в советское время квартиру. Когда же он, наконец, перебрался в Я-ск, ему только-только перевалило за тридцать, у него была собственная квартира, хорошая пенсия и сильное желание попытаться хоть сейчас устроить свою личную жизнь. Но тут он столкнулся с неожиданными трудностями.
Очень скоро Майский понял, что девушки уже не жаждали, как прежде заводить с ним знакомство, а скорее даже и совсем наоборот. В первое время он предпринимал множество попыток, но ни одна из них не заканчивалась успехом. И если поначалу женщины могли вести себя с ним довольно приветливо, болтать и даже кокетничать, то когда выяснялось, что у него не было одной руки, их отношение менялось самым кардинальным образом. Проявляться это могло по-разному: некоторые смущались до такой степени, что не могли больше ни поднять глаза, ни о чем-либо толком говорить, некоторые всерьез пугались и начинали беспокойно оправдываться, а иные могли даже выказать по отношению к нему явную и ничем не прикрытую неприязнь. Но, несмотря на такое множество эмоциональных реакций, дальнейшее намерение у всех было неизменным и заключалось в том, чтобы как можно скорее отделаться от приставшего инвалида.
В результате, после длинной серии бесплодных попыток завязать знакомство, Майского стали обуревать серьезные комплексы по поводу своего недостатка и, желая лучше скрыть его, он решил постоянно носить костюм с пиджаком. Но и теперь дело никогда не доходило до свидания и в отчаянье его порой стали посещать мысли, что причиной неудач является вовсе и не физический изъян, а это внутри в душе у него что-то надломилось после произошедшего несчастного случая и что тот, прежний Майский, наверняка бы и с одной рукой смог заинтересовать женщину.
Он впал в сильную депрессию. Видеть эмоции девушек, когда они неожиданно узнавали, что у собеседника отсутствует кисть на левой руке, наблюдать их внезапную и оттого очень яркую реакцию было для Майского настоящей пыткой. В такие моменты он ощущал сильнейшее моральное опустошение, каждый раз снова и снова понимая свое несоответствие их представлениям, всецело осознавая собственную ущербность. Все это доставляло ему непереносимые душевные муки, и вскоре Майский неосознанно выработал модель поведения, которая помогла ему исключить риск возникновения подобных ситуаций. Он не только вовсе перестал знакомиться с женщинами, но теперь буквально сторонился слабого пола, так что если вдруг на улице к нему обращалась с вопросом симпатичная девушка или случалось, например, оказаться с таковой в автобусе на соседнем сидении, он обязательно делал недовольную гримасу, хмурился и отворачивался. Подсознание заставляло его вести себя с женщинами нарочито грубо и неприветливо, чтобы ни у них, ни у него самого не возникало даже малейшего шанса на знакомство, которое — он знал наверняка по опыту — неизбежно принесло бы ему вскоре только боль и разочарование.
ebooksa