Вино с нотками смерти

22
18
20
22
24
26
28
30

— Здравствуйте, — Герман показал администратору, у которого на бейджике было написано «Михаил», удостоверение. — Что у вас случилось?

Парень вздохнул.

— Ужас! Эльвира умерла… Хозяйка ресторана. Молодая совсем. Врачи велели полицию вызвать. Бог знает, что думают.

— Ладно, ведите. Поглядим, — Герману тоже захотелось вздохнуть: врачи крайне редко вызывали полицию без нужды. Они и сами были замотаны до предела из-за кучи бумажек, которые следовало заполнить на каждый вызов, и необходимости мотаться по всему городу. Оптимизация…

В большом зале ресторана Герман не задержался — его провели в кабинет хозяйки, где она и сидела в странной позе за столом. Впрочем, трупы всегда, по опыту Германа, имели странные позы. Это логично. За другим столом, стоявшем перпендикулярно хозяйскому, сидели врач и санитар.

— О, приветствую! — Врач широко улыбнулся и поднялся навстречу Герману пожать руку. — Небось домой шел, а, Герман Борисыч? Вот и я тоже. Однако наша и ваша служба такова, что не отвертишься. Да, так вот, дорогой товарищ, почему я полицию вызвал. Видишь ли, странный тут моментик. Есть у меня подозрение на наркотики. Народ утверждает, что умершая, — врач кивнул в сторону трупа, — ничего, никогда, ни в жизнь. Скажи наркотикам нет, как говорится. Исповедовала самый, что ни на есть, здоровый образ жизни. Даже спиртное не пила. А зря! Ой, прости, Герман, устал и шучу неуместно…

— Я тебя понимаю, ничего страшного. А почему ты грешишь на наркотик?

— Пройдусь по порядку. Женщина, вроде, реально была здорова. Ни на что не жаловалась, по утрам бегала, давление в норме и веса избыточного более чем нет. Конечно, сердце отказывает и у таких тоже — нервная работа, проверки санэпидемстанции, шумные клиенты. Но! — врач воздел указательный палец. — Бледность, суженные зрачки, а глаза были открыты, признаки судорог. Я спросил, как она себя вела перед смертью. Сотрудники говорят, что Эльвира постоянно просила принести ей воды, говорила быстро и очень спутанно, а для нее это вообще не характерно, весь день ничего не ела, а обычно ест мало, но строго по часам, стараясь не нарушать режим. Главное, что заметили сотрудники, — она постоянно срывалась на крик или громко смеялась, а потом резко уходила в себя. Никогда ничего похожего за ней не замечали — очень спокойная, сдержанная женщина.

— Понятно. Давай, я все это оформлю. Кабинет опечатаем. Вы проводите вскрытие, тогда точно будет понятно, случайность это, вызванная плохим самочувствием, или отравление наркотиком. Хотя, странно. Я тоже знаю, что Эльвира самый последний человек, которого можно заподозрить в наркомании. Кстати, сразу выясним, — Герман повернулся к администратору. — Что Эльвира сегодня пила и ела? Вообще с утра ничего? Или вы не в курсе?

— Обычно кто-то из ребят ей приносит еду. Но сегодня народу крайне мало, поэтому у нас один официант. Я Эльвире принес с утра кофе и омлет с зеленью. А вот потом она уже ничего не ела, только воду с лимоном просила постоянно.

— Так, пока мы дело открывать не можем — ничего конкретного у нас нет, кроме догадок. Давайте труп на вскрытие, и жду заключение.

Когда все вышли из кабинета, в ресторан зашла Оля. В двух словах Герман ей описал ситуацию.

— Жаль, я ее не успела посмотреть, — Оля покачала головой. — Ну что, идем по винишку?

— Оставайтесь у нас, — услышал последнюю фразу Михаил. — За счет заведения!

— Ой, что-то сегодня не хочется… — начал было отказываться Герман, но Оля его прервала:

— Когда мы здесь еще посидим. Давай!

Их проводили к столику в дальнем конце ресторана, рядом с большими витринными окнами. Изнутри казалось, что на улице лето: зеленые кипарисы, спокойная гладь моря и солнце, клонившееся к закату. Герману очень захотелось, чтобы смерть Эльвиры имела простые, понятные причины: нервы, сердце. И никаких наркотиков.

Минут через десять к ним направился администратор Михаил.

— Извините, вас спрашивает вон та пара. Можно им к вам присоединиться?

Герман посмотрел на людей, появившихся в зале. И глаза его расширились от удивления: за прошедшие с их знакомства три года, он не раз вспоминал ту встречу, и в какой-то момент твердо уверовал, что большая часть воспоминаний ему приснилась.