– Ну-у… – Райделл задумался. – Кто это, интересно, может взломать «Глоб-экс» и переписать эти данные?
– Не я, – сказал Лейни, – но я вижу, что их переписали.
– Ну и кто это сделал?
– Сейчас это чисто теоретический вопрос.
– Что это значит?
– Это значит – не задавать вопросов. Ты сейчас где?
– На мосту, в «ночлеге с завтраком». А ты меньше кашляешь.
– Это голубой сироп, – сказал Лейни; Райделл понятия не имел, о чем это он. – Где проектор?
– Штука вроде термоса? У меня.
– С собой не таскай. Найди лавку под названием «Сбойный сектор» и скажи, что тебе нужен кабель.
– Какой именно кабель?
– Тебя будут ждать, – сказал Лейни и дал отбой.
Райделл сидел на кровати, в солнцезащитных очках, порядком разозленный на Лейни. Чувствовал жгучее желание провалить операцию. Найти работу в парковочном гараже. Сидеть себе и глазеть на природу в бывшем деловом центре Детройта.
Но тут чертова рабочая этика не дала ему покоя. Он снял очки, засунул их в карман куртки и принялся вновь надевать туфли.
28
Фолсом-стрит
Начало Фолсом-стрит под дождем, все эти закопченные микроавтобусы, кособокие домики на колесах, рванобрюхие колымаги всех мастей, лишь бы к ним было применимо слово «древний»; машины, ездившие – если они вообще ездили – на бензине.
– Ты только глянь, – сказала Тесса, подогнав свой фургон впритык к старому «хаммеру», в прошлом армейскому: каждый квадратный дюйм облеплен микромусором на эпоксидке, миллион мельчайших обломков производства, мокро блестящих в свете фар.
– Думаю, здесь найдется свободное место, – сказала Шеветта, вглядываясь в мутные размывы «дворников».
«Дворники» Тессова фургона были в стиле Малибу – старые и успевшие отвыкнуть от влаги. Когда дождь зарядил всерьез, подругам пришлось снизить скорость и буквально ползти весь последний квартал до самого Эмбаркадеро.