– Ну, на самом-то деле ты абсолютно права. – И он подмигнул. – Рубишь, сестричка. Но факт остается фактом: существуют очень продвинутые ребята, которым нравится иметь под боком всю эту рухлядь… может быть, просто чтобы не забывать, откуда пошли все нынешние навороты и что нынче мы занимаемся одним – непрерывно ставим заплаты. Ничто не ново под луной, сечешь?
– Благодарю за отвертку, – сказала Шеветта. – Мне нужно срочно пойти повидать одного маленького африканца.
– Что, правда? И зачем?
– Фургон, – сказала Шеветта.
– Ну, подруга, – сказал он, приподняв брови, – соображаешь!
27
Ночлег и завтрак
Райделл видит, как здесь, на нижнем ярусе, темно, узкая главная улица запружена деловито снующей толпой, зеленоватый свет отрытых на свалках флуоресцентных ламп пробивается сквозь пугающие сплетения прозрачных водопроводных труб, ручные тележки громыхают мимо, чтобы занять свои дневные позиции. Он вскарабкался на один пролет лязгающей стальной лестницы, через отверстие, небрежно пробитое в дорожном покрытии над головой, и вылез на верхний ярус.
Сюда попадало чуть больше рассеянного света. Освещение скрадывалось наваленными лачугами-коробками, между ними – навесные мостики, мокрые паруса постиранного белья, поднятые последним вздохом угасшего ветра.
Юная девушка с карими глазами, большими, как у героинь старого аниме, раздает желтые флаеры «Ночлег и завтрак». Он изучил карту на обороте листовки.
Потопал дальше, с сумкой через плечо и «глоб-эксовской» посылкой под мышкой, и через пятнадцать минут наткнулся на нечто, украшенное розовой неоновой вывеской «Плошка мяса от шеф-повара гетто». Он узнал название с оборотки желтого флаера, на карте оно значилось как ориентир для поиска «ночлега и завтрака».
К заведению с запотевшими окнами стоит очередь, цены написаны на картонке вроде как лаком для ногтей.
Он лишь однажды был на мосту, да и то ночью, в дождь. То, что он видел сейчас, напомнило ему парк аттракционов, Ниссан Каунти или Скайуокер-парк, и он удивился, как же можно держать подобное заведение без охраны или хотя бы элементарного полицейского поста.
Вспомнилось, чтó Шеветта говорила ему об отношениях «мостовых» и полиции: одни стараются держаться моста, а другие – держаться от него подальше.
Он заметил стопку желтых флаеров у фанерной двери в стене, всего в нескольких футах от входа в «Шеф-повар гетто». Дверь оказалась не заперта и вела в некое подобие коридора – узкого, обитого белым упругим пластиком, натянутым на каркас из бруса. Кто-то успел накарябать на обеих стенах граффити – похоже, толстым черным маркером, – но коридор был слишком узким, так что общего замысла «художника» не разобрать. Звезды, рыбы, круги с крестами внутри… Пришлось Райделлу нести сумку за спиной, а «глоб-эксовскую» коробку спереди. Дойдя до конца коридора и свернув за угол, он очутился в чьей-то чрезвычайно тесной кухне.
Стены, оклеенные полосатыми обоями, причем на каждой стене – разными, словно вибрировали. Женщина помешивала что-то на маленькой газовой плитке. Не такая уж старая, вот только седая, с пробором посередине. Такие же огромные глаза, как у девушки, только серые, а не карие.
– Ночлег и завтрак? – спросил он ее.
– Бронировали место?
На ней были мужская твидовая спортивная куртка с рукавами, протертыми на локтях, надетая поверх джинсовки, и фланелевая бейсбольная рубашка без воротничка. Никакой косметики. Лицо обветренное. Длинный нос с горбинкой.
– Нужно было бронировать?