– Райделл?
Райделл вздрагивает – ну вот, ногу обмочил. Это Кридмор, сидит на полу, подтянув колени к подбородку и обхватив руками голову, мокрую на вид.
– Райделл, – говорит Кридмор, – есть выпить?
– Что ты делаешь на этой верхотуре, Бьюэлл?
– Сначала я залез в эту теплицу, ну, которая внизу. Думал, там будет вода. Потом понял, что сварюсь, как жопа каракатицы, ну и залез на эту верхотуру. Сучьи дети.
– Кто?
– Мне крышка, – продолжает Кридмор, не отвечая на вопрос. – Рэнди разорвал со мной контракт, а долбаный мост сгорел. Вот так дебют, а? Господи!
– Ты можешь сочинить про это песню, я так думаю.
Кридмор глядит на него снизу вверх в полнейшем отчаянии. Нервно сглатывает. Когда он вновь заговаривает, в голосе его ни следа акцента.
– Ты правда из Теннесси?
– Конечно, – отвечает Райделл.
– Мать твою, зачем я не оттуда, – говорит Кридмор, голос его тих, но эхом отдается внутри пустого деревянного ящика, солнечный свет пробивается через квадратную дырку над головой, освещая часть досок, два на четыре дюйма сечением, которые выложены в длину, чтобы пол был прочнее.
– А откуда ты, Бьюэлл? – спрашивает Райделл.
– Сукин ты сын, – отвечает Кридмор, снова с акцентом, – я из Нью-Джерси.
И начинает плакать.
Райделл снова лезет наверх, и потом, стоя на лестнице, высовывает голову и смотрит в сторону Сан-Франциско. Конец света, о котором твердил Лейни, видимо, не случился.
Райделл переводит взгляд на спальный мешок, внутри которого то, чего он жаждет больше всего на свете, – та, которую хочет любить всю свою жизнь. Ветер меняется, шевелит его волосы, и когда он выходит на крышу, залитый солнечным светом, все еще слышно, как внизу рыдает Кридмор.
70
Визит вежливости
Взяв такси до «Трансамерики», он закрывает глаза и видит часы, которые вручил мальчику, – часы, время которых движется по черному циферблату, а его собственное внутреннее время вырвалось на свободу, снятое с мертвого якоря незнакомкой, воссоздавшей для него облик Лизы. Стрелки часов вычерчивают радиевую орбиту, мгновение за мгновением. В это утро он видит спираль бесконечных возможностей, открытых, впрочем, не для него.