– Уже так поздно? – спрашивает он.
Нина не отвечает. Идет в ванную. Видит, что мокрое белье так с утра и лежит в стиральной машине.
Ее переполняет бешенство, оно почти опьяняет. Сейчас с ним справиться сложнее.
Они разные. Маркус не знает, что значит расти в тех условиях, в которых росла Нина. Она всегда была вынуждена держать хаос под контролем. Любая нить могла распустить все полотно. Малейшая трещина могла превратиться в пропасть. У Маркуса никогда такого не было. Он полагается на то, что все рано или поздно наладится само собой.
Нина нюхает мокрые носки. Обычный запах. Она вытаскивает все и бросает в сушилку.
Нина берет себя в руки. Включает сушилку и возвращается в гостиную.
– Ты сегодня поздно лег спать? – спрашивает она у Маркуса.
В ее голосе появляется что-то резкое и язвительное, что она не успевает пресечь.
– Я не мог уснуть, – отвечает Маркус.
– Если бы не спал по полдня, было бы проще.
Маркус обиженно смотрит на Нину.
Она вздыхает и выжимает из себя улыбку:
– Прости, я сегодня не в настроении. Придется работать в ночную смену.
Так удобно все валить на работу.
– Бедняга! Кажется, в термосе на кухне остался кофе, если хочешь, – предлагает Маркус.
Интересно, ему так же тяжело дается вежливая интонация? Эта вежливость хуже всего. Она похожа на смирительную рубашку, из которой Нине не выбраться.
– Лучше мне воздержаться от кофе, – говорит она. – Я попробую поспать, чтобы выдержать всю ночь. От Даниэля что-нибудь слышно?