— Это было около двух тысяч лет назад в Бенаресе. Я не помню точных обстоятельств.
— Для меня буддизм в ваших произведениях — это пространство и неожиданные возможности — как в рассказе «Жизнь и приключения сарая Номер XII». А для вас?
— Буддизм — это бирка, которую можно клеить на мои книги. Мне это не обидно. Можно ее и не клеить. Тоже не обидно. Буддизм — это просто осознание того факта, что все происходит исключительно в уме.
— Почему вас так интересует психоделический опыт?
— Уже не интересует. Трезвость гораздо более сильный наркотик.
— Какой ваш любимый роман в жанре научной фантастики?
— «Туманность Андромеды» И. А. Ефремова.
— Как вам фильм «Матрица»?
— Первый — хорошо. Остальные — нормальный бизнес-проект, но не очень трогает.
— Что для вас значили инсталляции Кабакова?
— Инсталляции Кабакова.
— Вы сегодня один из самых знаменитых русских писателей. А насколько адекватно воспринимаются ваши произведения в России?
— Не знаю. Я не знаю даже, насколько адекватно я их пишу.
— Вы часто говорили, что нет ничего хуже для писателя, как участвовать в так называемой литературной жизни. А вы все-таки довольно сильно реагируете на критику — например, когда вы в «Generation «П»» сажаете критика ПБ в сортир…
— Наш президент Путин поставил перед нами задачу мочить врагов в сортире. Ничего личного.
— Вы говорите, что просто пишете для других такие книги, которые развлекали бы вас самого. Может быть, поэтому у вас, особенно в ранних произведениях, часто бывает хеппи-энд или, во всяком случае есть какой-то выход?
— Выхода нет. Это и есть выход.
— В связи со «Шлемом ужаса» уже нельзя говорить о хеппи-энд — наоборот, существует мнение, что этот роман оканчивает русский постмодернизм. Видите ли вы выход из этого лабиринта?
— Перестаньте думать, что вы в лабиринте.