Моя Тора

Сыны Израиля взяли курс на Рефидим, где их поджидала новая беда. Кочевое племя амалек, потомков Эйсава, давно точило зубы на «отпрысков Яакова», считало своим долгом отомстить за обделенного пращура. Сейчас амалеки решили воспользоваться подвернувшимся случаем, чтобы нанести ненавистному народу сокрушительное поражение, окончательно решить еврейский вопрос.

«Амалек» произведен от «ам» и «лек» – народ, лакающий кровь. Моше велел военачальнику Йе́гошуа расположить отряды на стратегически важных рубежах, а сам в сопровождении Аарона и Хура, сына пророчицы Мирьям, поднялся на вершину холма, откуда хорошо было видно все поле боя.

Сражение шло с переменным успехом. Когда Моше поднимал руку с жезлом, одолевал Израиль, но если опускал руку – верх брал Амалек. Евреи бились не на жизнь, а на смерть.

Руки Моше отяжелели – от усталости, долго держать жезл навесу стало свыше его сил. На помощь вождю пришли Аарон и Хур. Усадив Моше на камень, они поддерживали его руки то с одной стороны, то с другой.

Лазутчики донесли, что Амалек с помощью астрологов рассчитал, в какое время суток звезды перестанут благоприятствовать евреям. И когда чаша весов сражения склонилась в пользу врага, Моше произнес «шем амефораш» и словом остановил солнце. Так, изменив положение созвездий, он спутал расчеты коварного Амалека. Евреи разбили врага.

Моше построил жертвенник и назвал его Ашемниси («Здесь Бог сотворил ради нас чудо»).

За коварный замысел амалеков, вздумавших преградить сынам Израиля дорогу к горе Синай, Господь проклял злейших врагов Своего народа, говоря:

– Моше, запиши это на память в книгу и вложи в уши Нетошуа, что сотру Я совершенно память об амалеке под небесами.

Это обещание Вс-вышнего было в дальнейшем неправильно понято полководцем царя Давида. И опять же из-за отсутствия значков огласовки в тексте.

Генерал прочитал слово «зехер» (пишется «зхр») – память, как «захар» (пишется также «зхр») – «мужчина» и вместо того, чтобы стереть с лица земли память об амалеке, перебил одних мужчин, не тронув женщин. А те дали продолжения рода ненавистникам еврейского народа.

Корни антисемитизма уходят в глубь веков. Еще в III веке до и. э. египетский историк Манефон выдвинул искаженную версию исхода сынов Израиля из Египта. Он утверждал, что Египет был оккупирован пришельцами из восточных стран «царями-пастухами» – гиксосами. Отличаясь свирепым нравом, народ этот в течение пяти веков эксплуатировал коренное население, издевался над ним. В конце концов египтяне восстали против поработителей, осадили их крепость Аварис. Переговоры увенчались мирным договором, по которому гиксосы обязались покинуть Египет, а фараон – предоставить им безопасный коридор. «Цари-пастухи» перешли пустыню, облюбовали гористую местность и построили город Иерусалим.

Шесть дней находясь в пути, – развивает теорию Манефона его идейный наследник и вдохновитель погрома в Александрии Апион, – гиксосы заболели бубонами, и по этой причине на седьмой день остановились, найдя убежище в стране, именуемой ныне Иудея, и назвали этот день субботой, сохранив египетское слово, ибо заболевание бубонами египтяне называют саботасисом.

Отсюда вытекает и подхваченное Тацитом утверждение, будто евреи не едят свинины в воспоминание о парше, которой они в древности страдали, так как свинья подвержена этой болезни…

Несколько лет спустя, – продолжает Манефон, – фараон задался целью очистить страну от прокаженных, калек, юродивых и прочих хворых соплеменников. Устроив облаву по всей стране, он загнал десятки тысяч «нечистых» в каменоломни. Но затем милостиво разрешил им перебраться в покинутый гиксосами Аварис.

Среди прокаженных находились и жрецы. Один из них Осарсиф, сменившим имя на Моше, стал подстрекать «нечистых» к восстанию. Более того, он направил в Иерусалим к гиксосам посланца с призывом вернуться в Египет, чтобы объединенными силами нанести поражение фараону. «Цари-пастухи» охотно откликнулись на приглашение прокаженных и вторглись в пределы Египта.

– Господство захватчиков длилось много лет. За это время фараону удалось сколотить боеспособную армию, которая нанесла незваным гостям поражение. Гиксосы убрались восвояси. За ними увязались и прокаженные во главе с Моше.

Излагая эти события, Манефон ничтоже сумняшеся отождествляет гиксосов с евреями, сознательно переносит ненависть египтян к кровожадным поработителям на сынов Израиля.

Евреи – не что иное, – заключает он, – как позднейшее наименование изгнанных из родины паршивых египтян. Все их непонятные особенности и обряды объясняются их «паршивостью».

Как бы резюмируя все раздававшиеся в древности обвинения против евреев, поэт V в. н. э. Намациан писал:

Но наслажденье природой внезапно прервал арендатор,Более злобный к гостям, чем людоед Антифат.Был он евреем, ворчливым и злым: никогда с человекомВместе не сядет за стол эта проклятая тварь!Счет представляет он нам за помятые травы и лозы:Каждую каплю воды в крупную сумму зачел.Мы проклинаем в ответ непотребное племя евреев,Что над собою творит гнусный, бесстыдный обряд,Глупых теорий источник, с холодной субботой на сердце —Сердце ж еще холодней самой религии их.Каждый седьмой они день пребывают в позорном безделье —Вялый, ленивый их Бог в этом им деле пример.Прочие выдумки их – лишь рабов легковерных утеха:Умный ребенок – и тот им бы поверить не мог.Пусть бы несущее ужас оружье Помпея и ТитаНе покоряло совсем нам иудейской страны!Вырвав из почвы, заразу по белому свету пустили —И победитель с тех пор стонет под игом раба.

Отметим в скобках, что в наказание за клевету на сынов Израиля и осмеивание обряда обрезания Бог сыграл с Апионом злую шутку: наслал на него мерзкую болезнь, заставившую Апиона обрезать на старости лет свою крайнюю плоть.