Сын шевалье

Он поднес к губам маленький серебряный свисток, чтобы позвать на помощь прислугу, забыв, что у него еще не было времени заменить трех храбрецов.

Пардальян не мешал ему. Без всякой спешки, но не теряя из виду Кончини, он подошел к окну, резким движением открыл его и позвал:

— Гренгай!

— Да, монсеньор!

— Поднимитесь наверх и посторожите людей господина Кончини, чтобы ни один не заявился сюда.

Сказав это, Пардальян бросил через оконную решетку ключ, отданный ему мегерой-служанкой.

Тем временем слуги Кончини, обнаружив кабинет закрытым, стали звать своего господина. Кончини ринулся к двери, замаскированной драпировкой, думая выйти через нее. Чудовищные проклятия сорвались с его искривленных губ, когда он убедился, что та заперта.

Пардальян, закрыв окно, стал спокойно ждать. Казалось, он не обращал внимания на Кончини, но на самом деле от него не ускользало малейшее движение противника. Послышался скрип открываемой двери, шум борьбы, ругань, и громкий топот в коридоре, сопровождаемые пронзительными женскими криками. Потом наступила полная тишина.

Кончини — бледный, ошалевший — спрашивал себя, не спит ли он или не сошел ли с ума. Как это может быть? Он находит у себя незнакомца, у которого имеется ключ, и к нему в дом впускают мерзавцев, избивающих его людей. Сам же он заперт на два поворота ключа и пленен в собственном кабинете совершенно неизвестным человеком. Согласитесь, и впрямь есть от чего лишиться рассудка.

В этот момент в дверь кабинета постучали. Пардальян со спокойствием, изумлявшим и раздражавшим Кончини, пошел отпирать. Эскаргас и Гренгай, сделав два шага вперед, по-военному отдали честь Пардальяну. Тут они увидели Кончини, который, забившись в самый угол кабинета, яростно чертыхался.

Эскаргас дружески ему улыбнулся, затем начал приветливо кивать головой, поощряюще подмигивать, покровительственно помахивать рукой и, наконец, произнес:

— Ба! Синьор Кончини! Как вы поживаете с тех пор, как мы оставили вас связанным по рукам и ногам?..

Гренгай сильным ударом в бок призвал товарища к порядку и, увидев, что Пардальян не собирается задавать вопросов, заговорил по собственной инициативе.

— Монсеньор, — сказал он с почтительным поклоном, — осмелюсь доложить, что слуг у синьора Кончини всего двое. Их обоих и горничных, которые помирают со страха, вполне может стеречь один Каркань. Поэтому мы пришли за вашими приказаниями.

Пардальян кивнул головой и добродушно произнес:

— Вы, любезный, — он обращался к Гренгаю, — заприте входную дверь на засов, встаньте рядом и никого не впускайте и не выпускайте. Вы, — к Эскаргасу, — отправляйтесь к вашему товарищу и караульте слуг этого господина. И чтобы никто не приближался к этому кабинету! Ждите.

Обернувшись к Кончини, он очень вежливо добавил:

— Сударь, мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто эти храбрецы здесь для того, чтобы угрожать вам. Я люблю сам делать свои дела и не так стар, чтобы мне требовалась чья-то помощь, когда передо мной всего один человек. Даю вам слово: что бы ни случилось, эти храбрецы не станут вмешиваться.

И, повернувшись к Гренгаю и Эскаргасу, бросил:

— Вы поняли? Что бы вы ни услышали, не двигайтесь.