Пардальян громко расхохотался: юный монарх, который и улыбался-то редко, тоже рассмеялся от души. Придворные изумились и перевели дух. Обстановка сразу разрядилась, все заулыбались, послышался веселый смех.
Пардальян повернулся в ту сторону, откуда раздалось двойное приветствие, увенчанное энергичным ругательством. Конечно, сия брань прозвучала несколько неуместно, но в нее были вложены самые искренние чувства. Шевалье сразу узнал голос Одэ де Вальвера и обратил внимание короля на своего молодого друга.
Да, это действительно был Одэ де Вальвер. Стоя у дверей, он с юношеским пылом размахивал шляпой. У короля была хорошая память, и он сразу узнал графа. Людовик улыбнулся и поднял руку в знак приветствия. А Вальвер принялся еще сильнее крутить шляпой и победно завопил:
— Да здравствует король! Да здравствует король, разрази меня гром!
И это «разрази меня гром» ясно говорило: «Что же вы молчите? Ведь перед вами, черт возьми, наш обожаемый монарх!»
Людовик горько усмехнулся.
С досады, что его опередили, Кончини закусил губу. Но он тут же встрепенулся и, не теряя ни секунды, попытался исправить положение. Устремив на своих подчиненных красноречивый взгляд, он заорал во всю глотку:
— Да здравствует король!
— Да здравствует король! — немедленно подхватили Роктай, Лувиньяк, Эйно, Лонгваль и другие.
Это послужило сигналом для всех. Никто не захотел остаться в стороне. И стены огромного зала задрожали от восторженных криков:
— Да здравствует король!.. Да здравствует король!..
Никогда еще юного монарха так не приветствовали. И сейчас он испытал то сладостное опьянение, воспоминание о котором осталось у него на всю жизнь. Глаза у Людовика горели, на губах играла улыбка, он был откровенно, по-детски счастлив — и не знал еще, что, став истинным властелином, никогда больше не почувствует столь упоительной радости. Он поблагодарил всех ласковым взглядом, легким движением руки и чуть дрогнувшим голосом:
— Спасибо, господа.
И повернулся всем корпусом, желая выразить свою признательность тому, кому был обязан этим сладостным мигом, озарившим скучную жизнь венценосного подростка. Король искал глазами Одэ де Вальвера.
Тот стоял на прежнем месте, у дверей. Сложив руки на могучей груди, он смотрел на толпу придворных, восторги которых — притворные или искренние — начинали стихать. Взгляд Одэ выражал скорее разочарование, чем восхищение. Ироничная и немного презрительная улыбка напоминала усмешку его старшего друга и учителя Пардальяна.
На выразительном лице графа отражалось все, что он думал. Особенно сейчас, когда Вальверу казалось, что его скромная особа никого не интересует. Это был первый выход Одэ в свет, и, судя по выражению лица, молодой человек был от него совсем не в восторге.
Погруженный в свои мысли, он все же заметил, что король и Пардальян снова повернулись к нему. Людовик во второй раз дружески помахал Вальверу рукой, и тот ответил почтительным поклоном.
— Мне кажется, — проговорил король, — что наш двор не очень понравился графу де Вальверу.
И с простодушным удивлением добавил:
— Что же он рассчитывал увидеть? По-моему, о более блистательном окружении ни один монарх не может и мечтать!