Привидение устремило на шевалье пристальный взор, в котором, казалось, не было ничего человеческого!
Застыв от изумления, юноша всматривался в неподвижную белую фигуру с красным пятном на груди, бормоча еле слышно:
— Белая дама! Именно о ней говорила хозяйка постоялого двора… Я в доме призраков… Надо скорее прочитать молитву!
Но это было легче сказать, чем сделать. Капестану удалось вспомнить только первые слова:
— Отче наш, иже еси… где же, черт возьми? Ах да, на небеси!
Шевалье едва устоял на ногах, услышав громкий смех за своей спиной, и, обернувшись, увидел, что женщина с раной в груди держится за стену, чтобы не упасть на пол от хохота. Возможно, она доживала последние минуты — но при этом безудержно смеялась!
— Мадам, — произнес Капестан, утирая холодный пот, — простите мне невольную слабость… я ведь обязан был помочь вам!
С этими словами он подхватил незнакомку на руки и отнес ее к креслу.
— Вы ранены? — продолжал он. — Это вы звали на помощь? Скажите, что я могу сде…
— Карл уехал, — прошептала дама. — Прощай, жизнь! Прощай, молодость!
Юноша смотрел на женщину в полном замешательстве. Только сейчас он заметил безумный блеск в ее изумительных синих глазах. У белой дамы были прекрасные серебристые локоны, но обрамленное ими лицо несло на себе печать возраста — ей было никак не меньше тридцати лет…
— А она! — в отчаянии воскликнула незнакомка. — Они похитили ее у меня! О! Кто бы вы ни были, спешите к ней на помощь! Спасите ее!
— О ком вы говорите? — вскричал Капестан в сильном волнении. — Кто это — «она»? Кого надо спасать? Что случилось?
— Кто я? — спросила она нежным мелодичным голосом. — Меня зовут Виолетта… Разве вы не знаете историю бедной маленькой Виолетты?.. Ее любил некогда… очень давно… один человек, которого она обожала… А известно ли вам, что он был сыном короля? Тогда правил добрый государь Генрих III, дядя моего возлюбленного. О, как давно это было!.. Теперь все кончено! Карл меня больше не любит…
В голосе ее звучала бесконечная грустная нежность.
— Мадам, — произнес Капестан с почтительным поклоном, — вы, должно быть, перенесли такие муки, что всякое утешение будет напрасным, но все же…
— Тише! — прервала его Виолетта.
— Молю вас, мадам… — снова заговорил шевалье.
— Ведь это карлик? — не обращая внимания на слова юноши прошептала женщина. — Колдун из Орлеана… Ведь это он открывает окно?
Она стала напряженно прислушиваться, а затем воскликнула: