Ответ был на лицах людей, смотревших на него. Эврибиад устало кивнул, его уже тошнило от мира за пределами Спарты. Дома он всегда знал что и как. Здесь же проклятые афиняне спорили бы по каждому пункту до смерти и думали, что они чего-то достигли.
– Я держал здесь флот, пока царь Леонид сражался, – сказал Фемистокл. – Мы дали ему надежду, как и он дал нам надежду. Теперь, когда его нет, я должен подумать обо всех тех, кто надеется на нас в своей жизни. Прими мою руку, Эврибиад. Здесь есть только один правильный выбор.
Спартанец медленно выдохнул. Если он выведет оставшиеся спартанские корабли, то лишится помощи остальных. Ему было все равно, возьмут персы Афины или нет. Город был конкурентом и занозой в боку Спарты на протяжении сотен лет. Однако он нуждался в их флоте.
Эврибиад протянул Фемистоклу руку, стиснув его ладонь в своей железной хватке. Афинянин, похоже, поддался, тем самым лишив его чувства удовлетворения.
– Очень хорошо, – сказал спартанец. – Мы спасем Афины.
Глава 50
Агариста увидела всадника, приближающегося в столбе пыли по дороге из города. Она стояла на стене поместья, глядя на восток и юг, и ее тень вытянулась в длину, потому что солнце уже начало садиться. К стене ее позвал раб Маний, почувствовавший что-то неладное. Другие всадники пронеслись мимо, опустив головы, вдыхая пыль и забивая ею легкие. Что-то происходило. Маний умел читать полет птиц в небе. Он чувствовал запах войны в ветре, и когда забеспокоился он, забеспокоилась и она.
Узнав Эпикла, Агариста ахнула. Его не должно быть здесь – он должен быть там. Он должен был быть с Ксантиппом, в море. Руки затрепетали и не слушались ее. Ксантипп не мог умереть; она бы это почувствовала. Ей бы это приснилось, и она увидела бы его в последний раз. Боги не столь жестоки, чтобы просто забрать его и не дать ей знать. Часть утра она провела, собирая цветы на лугу. Мысль о том, что она, возможно, вдохнула лепестки и познала покой, когда Ксантипп пал на поле боя, отозвалась острой болью.
В тот момент, когда Эпикл спешился, она уже почти желала, чтобы он просто пошел дальше и не заговорил с ней, чтобы все, что он знал, можно было удержать на губах и не произносить.
– Агариста, – сказал он, глядя туда, где она стояла, застывшая от страха.
Голос у него был усталый, лицо и волосы покрыты грязью, а на виске, у линии волос, виднелась кровавая царапина. Она увидела, что его левая рука покрыта синяками. Эпикл выглядел далеко не лучшим образом, неся следы войны под слоем пыли.
– Он мертв? – спросила она сдавленным и высоким голосом, так что это прозвучало как у маленькой девочки.
– Ксантипп жив, но мы не можем спасти город. Собери детей, Агариста. Призови своих домочадцев. Есть корабли, которые ждут, чтобы забрать тебя отсюда, – если ты поторопишься.
– Откройте ворота! – сказала Агариста.
Она сбежала по ступенькам и обняла Эпикла, который прошел мимо Мания и вооруженных рабов. В какой-то момент Эпикл пошатнулся, и она почувствовала, насколько он устал и грязен.
– Агариста, у нас нет времени. Персы приближаются. Пожалуйста, позови детей. Пусть рабы соберут еду и инструменты, оружие. Здесь есть повозка? Лошади?
– Да, все есть, – сказала она.
Рабы уже взялись за дело, хотя хозяйка стояла в оцепенении и замешательстве. Эпикл сообразил, что она этого не понимает.
Он взял ее руки в свои и сказал:
– Послушай меня. Персидская армия идет сюда, в Афины. У Ксантиппа в порту есть корабли, готовые забрать тебя и детей. Вы должны отправиться сейчас же, так быстро, как только сможете.