— Карету, карету! — закричала леди, подбегая к дяде и обвивая его шею прекрасными руками. — Мы можем еще ускользнуть.
— Можем? — повторил дядя. — Дорогая, но ведь и убивать-то больше некого!
Дядя был слегка разочарован, джентльмены: он находил, что тихая любовная сцена после ратоборства была бы весьма приятна, хотя бы для разнообразия.
— Мы не можем медлить ни секунды, — возразила молодая леди, указав на молодого джентльмена в небесно-голубом добавила: — Это единственный сын могущественного маркиза Филтувилля.
— В таком случае, дорогая, боюсь, что он никогда не наследует титула, — заявил мой дядя, хладнокровно посматривая на молодого джентльмена, который, как я уже сказал, стоял пришпиленным к стене, словно майский жук. — Вы пресекли этот род, моя милая.
— Эти негодяи насильно увезли меня от родных и друзей, — сказала молодая леди, раскрасневшись от негодования. — Через час этот злодей женился бы на мне против моей воли.
— Какая наглость! — воскликнул дядя, бросая презрительный взгляд на умирающего наследника Филтувилля.
— На основании того, что видели, — продолжила молодая леди, — вы могли догадаться, что они сговорились меня убить, если я обращусь к кому-нибудь за помощью. Если их сообщники найдут нас здесь, мы погибли! Быть может, еще две минуты — и будет поздно. Карету!
От волнения и чрезмерного усилия, которое потребовалось для пригвождения маркиза, она упала без чувств в объятия дяди. Он подхватил ее и понес к выходу. У подъезда стояла карета, запряженная четверкой вороных коней с длинными хвостами и развевающимися гривами, но не было ни кучера, ни кондуктора, ни конюха.
Джентльмены! Надеюсь, я не опорочу память дяди, если скажу, что, хоть он и был холостяком, ему и раньше случалось держать в объятиях леди. Я уверен даже, что у него была привычка целовать трактирных служанок, а один-два раза свидетели, достойные доверия, видели, как он на глазах у всех обнимал хозяйку трактира. Я упоминаю об этом факте, дабы пояснить, каким удивительным созданием была эта прекрасная молодая леди, если произвела такое впечатление на дядю. Он говорил, что почувствовал странное волнение и ноги у него задрожали, когда ее длинные черные волосы свесились через его руку, а прекрасные темные глаза остановились на его лице, как только она очнулась. Но кто может, глядя в кроткие нежные темные глаза, не почувствовать волнения? Я лично не могу, джентльмены. Я знаю такие глаза, в которые боюсь смотреть, и это сущая правда.
— Вы меня никогда не покинете? — прошептала молодая леди.
— Никогда! — сказал дядя, и было это искренне.
— Мой милый защитник! — воскликнула дама. — Мой милый, добрый, храбрый защитник!
— Не говорите так, — смутился дядя.
— Почему? — удивилась леди.
— Потому что у вас такие прелестные губки, когда вы это говорите. Боюсь, у меня хватит дерзости поцеловать их.
Молодая леди подняла руку, словно предостерегая дядю от такого поступка, и сказала… Нет, она ничего не сказала, только улыбнулась. Когда смотрите на очаровательнейшие в мире губки и видите, как они складываются в лукавую улыбку, видите их близко, и никого нет при этом, вы наилучшим образом можете доказать свое восхищение их безукоризненной формой и цветом, если тотчас же их поцелуете. Дядя так и сделал, и за это я его уважаю.
— Слушайте! — встрепенувшись, воскликнула молодая леди. — Стук колес и топот лошадей!
— Так и есть! — прислушиваясь, согласился дядюшка.
Он привык различать стук колес и копыт, но сейчас приближалось к ним издалека такое множество лошадей и экипажей, что немыслимо было угадать их количество. Судя по грохоту, катило карет пятьдесят, причем запряженных шестерками превосходных коней.
ebooksa