— Говорите тише, Петр Антипович. Здесь и стены уши имеют. Многие нас с вами вчера подслушать могли. А вот ныне мы одни.
— И что вы хотите мне сказать?
— Слишком многое вы прознали про здешние дела, сударь.
— Я? Ничего толком пока я не узнал.
— А про воду жизни?
— Сказки одни.
— Неужто вас сии сказки не насторожили? Знаете, что сам князь Долгорукий, будучи в чине обер-камергера высочайшего двора, сюда за этим приезжал.
— И что с того? — спросил Карпов.
— А то! Вы думаете вас защитит ваш чин? Но сие не так.
— Кто осмелится поднять руку на чиновника сыскного ведомства! Неужто Тит Ипатыч?
— Нет. Он только управляющий имения. Но есть силы коим даже приказ самой государыни императрицы не помешает.
— Вот как? И кто же сии люди?
— Да вы сами подумайте, кузнец Лукьян родился в году 1666-ом. И помер в 1728-ом. Но только в гробу его нет тела.
— Что? — изумился Карпов.
— А то, что мой предшественник старый отец Архип тогда же могилу раскопал и хотел Лукьяну осиновый кол вбить в грудь. Но оказалось, что Лукьяна в гробу нет.
— Но говорили, что кол в грудь тому Лукьяну вбили, и тело его опосля сожгли.
— Сие враки, Петр Антипович. Не уничтожили тело Лукьяна-кузнеца.
— И что сие значит?
— Дак я не знаю того. Я священник и в сыскном приказе не служу. Но с тем Тишкой, про коего вы вопросы задавали, также случилось. Нечистое сие дело, Петр Антипович.
— Про сие вам доподлинно известно?