«Да! И разве ты не видишь, что это опровергает идеи твоего любимого учителя Макракиса? Он объявляет, что души умерших возвращаются в землю, подобно душам животных-. И разве возможно было, чтобы Христос сошел во ад, чтобы освободить одну из составляющих человека — душу, если дух есть Бог Дух? Видишь ли, возлюбленный брат мой, какой глубины достигает ересь твоего учителя?»
Апостолос молчал. Он сложил оружие и из стана сторонников Макракиса перешел на сторону правды. Никто не ожидал такой перемены.
Подобное произошло и с Ксенофонтом Парамихайлом, написавшем две статьи в «Григории Паламе», в которых до небес превозносил своего учителя, называя его самым мудрым и самым святым человеком. Он утверждал первоначально, что все заблуждались, что лишь Макракис являлся яркой звездой Православия.
И много такого было в жизни Старца. Он обладал громадной силой убеждения. Нам засвидетельствовали, что отцы Лонговардаса, в Паросе, из ярых приверженцев Макракиса превратились в его серьезных противников.
Отец Алопий из монастыря Ксенофонт отличался особым рвением. Особенно любил уединяться в тихих уголках и творить там непрерывно молитву Иисусову. Когда он молился, вся душа его пела от небесной, неописуемой радости.
Но вдруг стали происходить страшные вещи. Не понимая, что это, он не мог продолжать молитву. Когда пытался произнести ее хотя бы раз, тело его сотрясалось пугающим и непонятным образом. Сам старец Даниил писал об этом так «Странным и необъяснимым было то, когда тело его начинало содрогаться. Кто стоял рядом с ним, тоже начинали трястись. Действительно, когда он молился во время службы, и он, и братия, стоящие в стасидиях, примыкающих к его месту, дрожали и тряслись вместе с этими стасидиями. И когда он молился в своей келье, содрогался, как извергающийся Везувий. Поистине, небывалая вещь» (Письмо к старцу Каллистрату, 2 апреля 1911 г.). Содрогалось вокруг все. Многие духовники отчитывали его, изгоняя бесов, но все безрезультатно.
Положение становилось трагическим. Так как отец Алопий многие годы уже творил непрестанную молитву Иисусову, то не мог ее оставить. В келье своей, в храме, за трапезой, везде он невольно произносил священные слова. И постоянно кровать в келье, стасидия в храме, стол или предметы, бывшие у него, все начинало дрожать. И все отцы, которым случалось оказаться рядом с ним, тоже начинали дрожать. «Отец Алопий, прекрати молиться! Не видишь разве, какой вред от молитв твоих?» — «Но я не могу прекратить, молитва сама уже во мне творится».
Все просто отчаялись, но вспомнили вместе о старце Данииле. Отец Аверкий, монастырский эконом, вместе с отцом Алопием отправился в Катонакию. Ночь застала их в монастыре Симонопетр.
«Отец Алопий, будь осторожнее. Когда будем в Симонопетре, не твори молитву, не то отцов испугаешь».
Но в храме он забылся, начав молиться. И тотчас же все вокруг затряслось. На следующий день они были в Катонакии.
Старец Даниил, узнав все, пожелал побеседовать с отцом Алопием.
«Хотя я и не духовник тебе, — сказал он, — но мне необходимо знать подробности твоей духовной жизни. Я должен выслушать твою подробную исповедь. Опиши мне, как в первый раз произошло такое явление».
«…В ту ночь я молился по четкам в часовне на винограднике, рядом с монастырем. Вдруг загремела задвижка двери. Мне стало страшно, и я весь задрожал. А дребезжание становилось все яростнее, задвижка ходила ходуном. Потом начала хлопать дверь. Один сильный удар, за ним — еще один. Я понял, что творится что-то бесовское. Подошел к двери, но ничего не увидел. Вскоре грохот усилился, усилилась и дрожь моего тела. Я был уверен, что это козни бесовские и старался не обращать внимания. Стал молиться еще прилежнее. Однако удары и грохот все усиливались, и не только мое тело и дверь, но и вся часовня начала странным образом двигаться. С того момента, как только я прекращаю молиться, прекращаются и движения, а когда вновь начинаю, возобновляются. Так-то вот, святый Старче».
Старец Даниил глубоко задумался. Случай был небывалый. Но не сробел он, так как для духовно опытного человека нет ничего необъяснимого. «Духовный же востязует убо вся» (1 Кор.2:15). Спустя минуту, как бы во внезапном духовном озарении, Старец спросил монаха:
«Отец Алопий, когда раздались первые сильные удары в дверь и ты понял, что это бесы, что подумал? Какие чувства царили в душе твоей? Страх и робость или ты чувствовал презрение к этим козням? А, быть может, ты ощутил что-то иное?»
Отец Алопий подробно описал свое состояние, и старец Даниил нашел объяснение этому феномену. Когда бесы зашумели, отец Алопий мысленно произнес: «Пусть себе стучат, как им хочется, они не помешают моей молитве Разве не то же случилось с преп. Антонием Великим? Я подвизаюсь подобно ему. Дрожит ли тело мое под действием благодати или же это происки завистника добра, я стану до последнего дыхания своего творить молитву, и бесы будут посрамлены». И вот, тщеславие, неприметное поначалу, затмило его разум. Он выказал высокомерие и презрение по отношению к врагу, словно достиг уже высоты преп. Антония Великого. Молитва, замутненная самонадеянностью, неугодна Богу.
Старец Даниил, обдумав все серьезно, посоветовал борющемуся монаху:
«Впредь со смирением, с раскаянием возноси молитву Иисусову. Прочувствуй, что говоришь. Проникнись сознанием, что ты грешник, человек, которого Бог будет судить. Помни, что плоть твою сотрясает бес. Если это будет повторяться, проси спасения у Христа. И только так сможешь обрести небесную милость».
Монах, терзаемый долгое время бесом, был исцелен. Он стал молиться со смирением, и все стало мирно. С того времени он еще ревностнее стал подвизаться в брани духовной, стяжевая кротость. Говорят, что впоследствии он обрел силу в этой брани, и его трудами и молитвами был исцелен одержимый бесами Евдоким, приехавший в монастырь Ксенофонт из Тиноса. Одержимость была ужасной, больной испускал беспорядочные крики, изрыгал оскорбления, часто разрывал свои путы и мазал всего себя грязью. Три года трудился отец Алопий, чтобы исцелить его.
Прельщение отца Каллистрата
ebooksa