Громобой

- Не думал он! Смотри у меня! Это ж как ребенка обидеть, паразит ты эдакий!

И когда Никита с Миленкой вышли, Слава обернулась к Салли и тихо сказала:

- А теперь - бежим!

- Так и сбежали? - Гарри сидел у кровати Анны, держа ее за руку, вглядываясь в похудевшее лицо, обтянутые кожей скулы, широко раскрытые глаза.

- Я страшная, да? - неожиданно спросила девушка.

- Да красавица ты, красавица, - засмеялся майор. - Как сбежали-то?

- Сбежал-а, - подчеркнула Анна. - Сбежала только я. Салли там осталась.

- Как осталась?! - Гарри отпустил ладонь любимой и вскочил со стула, заходил по палате. - Что значит “осталась”?

Тогда они обе выскочили из здания правления и скорым шагом, почти бегом, направились к реке. Было непонятно, сможет ли организм сам по себе вернуться в привычный мир, а бежать надо было сейчас, не откладывая. Значит - река!

- Черт, надо бы сжечь эту деревню к чертовой матери, - бормочет Слава, доставая из кармана зажигалку и пытаясь высечь огонь отсыревшим кремнем. - Отсырела! - разочарованно говорит она. - Ладно, хрен с ними, пусть живут.

И они снова почти бегут к реке, торопятся, в какой-то момент даже взялись за руки.

“Она же была любовницей Давида!” - мелькнула мысль в голове у Салли, но чуть не рассмеялась. Давид… Как это было давно! И вообще бог знает сколько времени прошло с той поры. Смешно вспомнить, как она ревновала мужа. Мужа? Она сама себе напомнила Миленку, которая не узнала Никиту, а ведь как влюблена была! Как кошка! Так говорят, хотя влюбленных кошек никто в глаза не видывал. Господи, какая ерунда в голову лезет.

Интересно, завел себе Давид еще кого-то, пока они со Славой тут пытались выжить в этой треклятой деревне? Славой? Ее же как-то по-другому звали “там”. Да какая разница? Пусть будет Слава, все равно. Она посмотрела на соратницу по несчастью. Не знаю, почему мужикам нравятся именно такие девочки, никогда не понимала. Но вот Давид купился. И Гарри, судя по всему, тоже. Странно, что это ее вообще не волнует больше. Салли прислушалась к себе: нет, не волнует. Чуть покалывает, врать не буду, но так, чтобы со страстью утюгом треснуть - нет.

Они уже подходили к реке, когда Салли неожиданно остановилась. Что она делает? Сейчас, захлебываясь и задыхаясь, она пойдет на дно этой треклятой реки, чтобы выбраться на берег Бушмы в родном Кузаре и… И чтобы что? Вернуться к Давиду? Напороться на очередную смазливую девицу, которая в слезах и полуодетая вылетит из их квартиры? Бурно примириться с мужем в постели и снова начать опостылевший цикл: готовка, стирка, уборка. Он будет разрабатывать свои высокие технологии, а она будет сидеть в четырех стенах и не знать, чем заняться, когда все дела переделаны? Тогда зачем она так рвалась сюда, если снова сбегает? Струсила?

- Слава, - она прикоснулась к плечу соратницы. - Ты иди. Я останусь.

- Что значит “останусь”? - не поняла Слава.

- Я не вернусь, - сказала Салли и сама удивилась тому, что сказала. Ей стало страшно. Только на минутку, но страшно стало. - Я буду тут жить. С ними.

- Ты нормальная? - закричала Слава. - Головой поехала?! Это же ужас! Грязь, жестокость, примитив! Животное существование, только чтобы жрать и трахаться - ты так жить хочешь? У тебя же муж! - И осеклась, вспомнив, что муж-то с ней… в общем, скандал был. Но все-таки!

- Про мужа ты зря, - спокойно ответила Салли. - И не в нем дело вообще. Они тут дикие, конечно. Но дикие - дети. У них сейчас никого нет, кто бы ими командовал и распоряжался. Сами они не способны. Если их правильно воспитывать, глядишь, и толк выйдет. Не знаю, но попробовать стоит.

- Ты святая, что ли? А если тебя прямо сегодня к вечеру на березы отправят?