Ангел в эфире

Итак, Наталья Ильинична, которой не давали развернуться в городе, объявила наступление по всем фронтам. Проконсультировавшись с юристами (те от и до прошерстили законодательство области), она отыскала парочку юридических блошек: например, что коммуняка Пузырев не имел права назначать вице-губернатора по своему усмотрению, ведь должность эта выборная. Таким образом, он применил административный ресурс и нарушил закон. Потому что избирался Пузырев один, без своего «вице», и народ его избирал одного, без «вице», а «вице» народ не избирал, и, значит, Баранов незаконно поставлен командовать общественным мнением и лично Натальей Ильиничной, то есть, конечно, это звучит не так, а по-другому: незаконно поддерживает связи с общественностью и средствами массовой информации, вот!

И уже светил в эфире высоким лбом один местный юрист, и светил лысиной другой юрист, московский, приглашенный за большие деньги, и растолковывали они один другому и, попутно, гражданам всю незаконность местной власти, и талдычили про важность соблюдения правовых норм, и качали неодобрительно головами. И все это так и осталось бы местным, мелкокалиберным «накатом», если бы у Натальи Ильиничны не была припасена тяжелая московская артиллерия, которую она не преминула пустить в ход.

А теперь немного о московской тяжелой артиллерии.

Помните ту неудачную поездку Насти, когда девушку несправедливо обошли на конкурсе, заявив, будто в ней не чувствуется индивидуальности, а в ее конкурентке, которая переспала со всем жюри (о чем болтали в кулуарах, и небезосновательно), эта индивидуальность чувствуется очень остро? Тогда Плотникову продвигал и лоббировал старинный друг Натальи Ильиничны, выходец из местной культуры, с которым у Настиной мамы случился в стародавние времена громкий, но тайный роман, благодаря которому, собственно, — и роману, и деятелю культуры — она и стала руководить местной студией, вполне заслуженно, впрочем, и умело.

Этот человек по имени Захар Шумский был важным деятелем областного масштаба. Однако так и остался бы он куковать со своим областным масштабом, кабы не его брат-уролог, знаменитый Степан Шумский. Этот Степан Шумский пользовал от болезней не только местных партийных функционеров, но и столичных тоже, и не как обычно, ректальным массажем, а преимущественно нетрадиционными методами лечения, а научила его этому какая-то древняя старуха, не то Ванга, не то что-то в этом роде, врать не буду.

Однажды уролог-целитель Степан Шумский вылечил от острого приступа простатита некоего члена президиума, попавшего в их края по служебной надобности, после чего лекаря пригласили в Москву лечить остальных членов президиума, как бы двусмысленно это ни звучало, но правда есть правда… Перебравшись в столицу, Шумский-уролог не преминул позаботиться о Шумском — деятеле культуры, воспользовавшись своими связями с членами, собственно говоря, президиума, чтобы пристроить своего брата. Тем более, что брату переезд был необходим, поскольку его связь с одной журналисткой, супругой директора оборонного завода, выглядела уже чересчур оскорбительно для партийной морали. Шумский-младший, хотя он был на самом деле старшим, с удовольствием перебрался в столицу, сумев благодаря внезапному разрыву сохранить дружеские отношения с Натальей Ильиничной, тогда еще Наташей… Ему волшебным образом дали на откуп международный отдел в ГАСС, причем белые страны, а не черную африкано-азиатскую мелкоту, а Наталью Ильиничну из «Часа производственника» мгновенно вознесли в директоры студии — чтобы она чаше могла ездить в командировки в столицу и даже без своею мужа. С течением времени любовная связь с Шумским сильно ослабела, а деловая, наоборот, окрепла, особенно тогда, когда Шумский перебрался на телевидение (первая программа, опять же международный отдел, опять же брат-уролог постарался).

Захар Шумский и был тем самым тайным лоббистом Настиных интересов. Но тогда он не смог победить интересы других лоббистов, потому что числился всего лишь четвертым заместителем директора первого канала по детскому вешанию. В итоге Настя кастинг не прошла — ибо что такое было «детское вешание» против «спортивного», «международною» и «заместителя по рекламе», вместе взятых и скооперированных любовью к одной глупо-белокурой конкурсантке, итоговой победительнице!

Итак, у Натальи Ильиничны имелся в запасе тайный козырь, и она не преминула им воспользоваться. Шумский, узнав о беззакониях, творимых новым губернатором, поднял шумиху, пользуясь детским вешанием как своим собственным. Он-то и дал знать Земцеву, что с его уходом в большую политику демократия в его родной области глохнет и чахнет, а прогрессивных деятелей, которые самоотверженно указывают на попирание законности, гнобят почем зря, вытащив из нафталина дело о шубе и шофере, а между тем шубу давно сожрала моль, а шофер разбился по пьяной лавочке.

Земцев, как всегда, когда речь заходила о демократии и законности, сделал рефлекторную стойку, чтобы бороться с нарушением этой самой законности, за эту самую демократию. Тем более, что, поднаторев в политических играх, он уже смутно подозревал, что его влияние на властном Олимпе вскоре сойдет на нет и ему, возможно, придется возвращаться на родину, хорошо бы там построить для себя запасные аэродромы и организовать новые каналы влияния.

Вскоре появились признаки надвигающегося шторма — первая рябь на воде, первые, еще отдаленные громовые раскаты, первые, косо падающие крупные капли, последний луч света, вырвавшийся из-за туч… В газетах запестрели заметки о неправильно назначенном «вице», на телевидении замелькали коротенькие репортажики о борьбе праведных и неправедных, где под «праведными» подразумевались некоторые здоровые силы области, а под «неправедными» — известно кто… Короче, начала разыгрываться одна из тривиальнейших партий, которые обычно ничем не заканчиваются, потому что длятся годами, то затихая, то возгораясь, а в конце концов победители договариваются между собой, ибо так выходит дешевле и проще. И то. что изначально выглядело как борьба добра со злом, неожиданно, сменив окраску, превращается в борьбу плохого с худшим, а кто участвовал и сопереживал этой борьбе, тот по ее окончании остается в дураках.

Кресло «вице» под Бараненком опасно зашаталось, губернатор, его патрон, испуганно затрепетал, потому что он сызмальства не привык к тонким закулисным интригам, предпочитая идти напролом. И хотя кресло под Натальей Ильиничной шаталось тоже, прямо-таки тряслось, и заведующий репертуарной частью уже заносил над ней свою карающую длань, но Плотникова все же не теряла. надежды.

А что же Настя, спросите вы?

Пока что она покорно следовала в кильватере своей матери, играя в нашем повествовании партию второй скрипки, чтобы уже в следующей главе, оставив закулисье, единолично выйти на авансцену рассказа, полностью завладев вниманием любезного читателя.

Кстати, в том, что в споре двух властей вышла победителем четвертая власть, пятая колонна, виноват был один губернатор Пузырев. Эх, выполнил бы он то, о чем просил его «вице», различавший угрозу в розовой дали, которую губернатор-оптимист принимал за померанцевый рассвет, полный надежды, тогда как это был кровавый закат, полный безнадежности… Обратился бы Пузырев с жалобой в министерство, в ведении которого числился тот самый завод, коим бессменно руководил Андрей Дмитриевич, — глядишь, по-другому сложилась бы наша история, другие бы в ней оказались победители и побежденные. А может, вообще никаких победителей и побежденных не было бы, потому что не случились бы многие сражения и много чего стало бы ненужным и невозможным, например Настин переезд в Москву, который вскоре должен свершиться, но не благодаря Шумскому-урологу, который к тому времени потерял влияние во всех сферах жизни, кроме собственно урологической, а благодаря Шумскому — деятелю культуры. Тот, может быть, станет, наконец, первым заместителем, потом перепрыгнет в директоры дирекции детского вещания, если ему не помешает та сугубо областная, мелкая грызня, длящаяся уже много лет и всем надоевшая, уже даже и мне, которая об этом вынуждена писать, когда хочется писать о большом и светлом, великом и чистом, грустном и большом, о несбывшемся, но таком возможном…

Итак, — вкратце и вскользь, курсивом и петитом, штрихпунктирно и прерывистой волнообразной линией — опишем!

Хотя правда-матка была на стороне Натальи Ильиничны, но губернатор-интриган, жажди реванша, объявил наступление на строптивую директрису. Сначала Плотниковой попытались припаять уголовное дело. Суть его сводилась к тому, что деньги за рекламу, размещаемую на канале, проходили мимо кассы телекомпании. Закрутила дело областная прокуратура по результатам проверки контрольно-ревизионного управления (чувствуется хищная лапа Бараненка!). Проверяющие выяснили, будто бы городское телевидение недополучило три миллиона рублей. а необоснованные скидки за рекламу составили четыреста тысяч рублей. Умело науськиваемая кем-то невидимым прокуратура установила, что руководитель студии, то есть мадам Плотникова, самолично предоставляла эфирное время для рекламы коммерческим фирмам, однако договоры на размещение рекламных объявлений не заключала. За это. следовало из материалов уголовного дела, обвиняемая получала от рекламодателей деньги, компьютеры, аудио- и видеотехнику…

Наталья Ильинична рыдала. Она не представляла, куда могли подеваться оригиналы договоров, которые лежали в такой синенькой с золотым папочке… Может, их кто-то видел?

Никто не видел, кроме… кроме Вени Борчина!

«Вице»-Бараненок выудил из небытия мальчика Борчина, который после американской стажировки мирно служил в телевизионном хозяйстве, ничего не имея против своей начальницы Натальи Ильиничны, кроме того, чтобы ему и дальше продолжали повышать зарплату, нестерпимо маленькую по нынешним инфляционным временам. Веню вызвали пред ясные вице-губернаторские очи и сказали, что от него ждут свершений на благо родного края. Мальчик потупился, пробормотав, что готов по зову сердца, по велению долга… И согласился информировать Баранова относительно планов Натальи Ильиничны, ее промахов, просчетов и служебных (с кем не бывает!) оплошностей: Именно в портфеле Борчина покоилась та самая синяя с золотом папочка…

Бывшему стажеру пообещали платить зa поставленные сведения, а также намекнули на перспективу карьеры. Мальчик, а точнее, юноша, а теперь еще и муж (он только что женился), Борчин согласился с предложением. Для затравки он выдал сведения относительно стажировки, которая запятнала честь Плотниковой младшей пособничеством изменнику родины.