Навстречу шагал Амран, нес в одной руке золотую ленту, в другой тащил за бороду голову, с нее капало.
– Вот, – сказал он.
Волосы на мертвой голове были светлыми не от пыли, они были русые.
Княгиня скрипнула зубами. Не Хакон!
Хитрый варяг, видя, что бой проигран, надел свою луду на кого-то другого, а сам спешился и скрылся – как слепой крот, что прячется в норе.
Бес с ним, с Хаконом. Дело не в нем – в Ярославе.
Вороная осторожно перешагивала через тела. Одни были неподвижны, другие шевелились.
– Мамонька, помираю… Помогите, братие… Ай, кровью истекаю! – неслось отовсюду. Стонали и звали только по-русски. Варяг, даже израненный, падал, лишь когда терял сознание.
Навстречу ехал Мстислав, круп его коня был накрыт Ярославовым знаменем. Если Анастасия глядела только вперед, на убитых и раненых внимания не обращала, то князь, наоборот, с удовольствием всматривался в каждого.
– Ай лепо! – крикнул он супруге. – Гляди, одни русские! Наши ясы с касогами почти все целы!
Черниговские для Мстислава были хоть и одного с ним языка, да чужие, а дружинники – пускай иной крови, зато свои. Каждый обучен, снаряжен, выкормлен за счет небогатой тмутараканской казны.
– Что Киевлянин?! – крикнула издали и княгиня, волнуясь за главное.
– Киевляне? – недослышал князь. – Кого не посекли, кинулись врассыпную, не остановишь. Нет больше у Ярослава ни войска, ни стяга.
– А сам Ярослав?! – ахнула Анастасия, но уже догадалась: ушел, выскользнул.
Укроется в Новгороде, наберет новое войско и больше уже в открытый бой не сунется, второй раз так не повезет.
Неужто всё было напрасно?
– Отряди погоню! По новгородскому шляху! И по киевскому! Быстрее!
На север, по новгородской дороге Ярослав уходить не стал; на юг, к Киеву, тоже не побежал. Скакал туда, где догонять не удумают – на восток, по травянистому берегу Десны.
Великий князь сразу понял, что сражение проиграно, едва лишь увидел, как две конные лавы, одна под синими значками, другая под желтыми, разворачиваются на флангах для атаки. Ждать разгрома не стал, приказал свите всё бросить, даже тяжелый стяг с Вседержателем, и мчать во весь опор. Ирине хотелось посмотреть сражение, но ее почтительно завернули в соболью столу и перекинули, извивающуюся, через седло. Ярослав рысил рядом, просил не гневаться, но княгиня гневалась. Из-под шелковистого меха неслись ругательства, русские и свейские. Самым умеренным из них было «козлище колченогий». Потом жена заплакала, и это князю было еще горше. Лучше бы бранилась.
Морщась от привычной боли в хребтине, Ярослав прикидывал, как быть дальше. Корил себя: дурак, что воевать поперся, нечего теляте волка бодати. Но долго корьбой не терзался, какой от нее прок?
ebooksa