…
Алиев подвинул папку к себе. Заговорил зло, с ядовитым сарказмом
— Боитесь… по закону тут вышка… восемнадцать миллионов похищенного. А если так подойти? Не с правовой, а с государственной точки зрения?
…
— Одиннадцать подпольных цехов. Гостиница, три ресторана и кафе. Все это создал один человек. С нуля. В то время как его соседи только и делали что писали в Ташкент, в Алма-Ату, еще куда и просили прислать то денег, то людей, потому что люди разбегаются, работать некому. А почему — разбегаются? Может, потому что ты условия не создал, а? А вот тут люди не разбегались. Шестьсот человек трудоустроено. Пусть и в подпольной экономике, но трудоустроено. И продукция этих подпольных цехов — не гниет на базах, расходится. Ну и что делать? Расстреливать — или Героя Соцтруда давать?
Ельцин посмотрел на Алиева с неожиданным уважением. Алиев вдруг — первым за все годы, пока Ельцин был в системе — спокойно и открыто высказал то, что повторил бы каждый секретарь обкома, если бы не боялся. Пробивной, инициативный, горы свернуть может — но ворует. Что с ним делать? Сажать? А работать с кем? С тетями — мотями?
Вот и закрывали глаза. При Андропове— сами многие за это сели. Но проблема то — не решилась…
— Вот поэтому мне нужен на этом посту не прокурор. Прокурор не государственный человек, у него перед глазами одно только — закон. А нужно дальше смотреть, с государственной точки зрения. В теневой экономике есть не только воры. Есть люди, которые не смогли найти место в рамках системы — но делом доказали то что они могут организовывать, создавать, руководить. Сажать и расстреливать таких — правильно с точки зрения закона, но неправильно с политической, с государственной точки зрения. Таким людям мы должны давать возможность разворачиваться, работать честно. Тем более с учетом нового закона о кооперации, который вот-вот пройдет через Верховный совет.
…
— А с другой стороны, есть люди, которые на первый взгляд ни в чем не виноваты. Но и не сделали они — ничего. Занимают не свои места, расходуют без толку ресурсы, губят предприятия. Пусть они и не виновны — но таких надо вовремя выявлять, отстранять, возможно даже и сажать. Особенно, если эти люди находятся в системе власти. В обкомах, в горисполкомах, в руководстве союзных республик. И для этого тоже нужен человек с государственным подходом.
Ельцин вдруг понял, что ему предлагают. Если он согласится, то от его мнения будет зависеть судьба практически любого чиновника страны. Он будет судьей и карателем всей системы.
— Итак?
— Я согласен, Гейдар Алиевич…
— Вот и хорошо. Можете идти, вас вызовут. Пока о нашем разговоре — ни слова.
Ельцин неуклюже поднялся, пошел к двери…
— Борис Николаевич…
Ельцин обернулся, стараясь не показать, как его напугали эти слова в спину. Он был не из пугливых — на стройке управлялся с бригадами уголовников. Но Алиева — человека чужого, не русского и очень жесткого — он испугался. Такого не купить заверениями в собачьей верности — это для него само собой как для каждого восточного человека. Не споить — он не пьет. Чужой он. Русского в нем нет ничего — язык только. А в остальном — жестокий восточный хан, вооруженный самой передовой в мире идеологией…
Алиев смотрел на него
— Да, Гейдар Алиевич
— Как переберетесь в Москву, навестите Четвертое управление. Там профессор Погоян занимается интересными разработками… гипноз при лечении. Закодируйтесь от тяги к спиртному. И мне доложите, как сделаете.