Форд расхохотался.
— Вовсе нет. Моя деятельность будет касаться корпоративного и международного шпионажа, криптографии, криптоанализа, научных и технологических проблем. Примерно в этой же сфере я работал, когда был агентом ЦРУ. Кстати, я ищу напарника. — Он подмигнул Тому. — Как тебе такая работенка, а?
— Кому, мне? Я же ничего не смыслю в шпионаже.
— Верно, ничего. Но так и надо. Я знаю твой характер, и этого довольно.
— Подумаю над твоим предложением.
Снова раздались возгласы — директор открыл новую бутылку и стал ввинчиваться в толпу репортеров, подливая им шампанского и выслушивая их жалобы. Динозавр лежал на длинном металлическом столе: шея вывернута, зубы оскалены, пустые глазницы глядят на людское сборище.
Форд обернулся к Мелоди.
— Не скажешь, что этот тираннозавр почил в мире.
— Ярость, ярость… а как же — ведь для него мерк свет, — негромко проговорила та.
Уайман сделал маленький глоток шампанского.
— Пока вы говорили, Мелоди, мне пришла в голову довольно неожиданная мысль.
— Какая же?
Форд глянул на чудище, потом — снова на Мелоди.
— Можно вас спросить: почему вы считаете, что «венерины зеркальца» живые?
Женщина улыбнулась и покачала головой.
— В принципе, они формально не подходят под используемое в настоящее время определение живого, поскольку у них нет ДНК. Однако по остальным признакам частицы являются живыми: они способны размножаться, расти, адаптироваться, питаться, совершать энергообмен и выделять отходы.
— Есть одна возможность, о которой вы, кажется, не подумали.
— Какая?
— Что, если «венерины зеркальца» — это механизмы?
— Механизмы? Машины микроскопических размеров? Но для чего они?