Толпа растерянно смолкла. Затем люди начали перешептываться. Кто-то горестно вздохнул.
— Не трогайте ее! Оставьте! Пусть уж бедняжка поплачет…
И снова над стрелковым полем повисла тишина, нарушаемая лишь женскими стонами и плачем. Чарли, мой бедный Чарли лежал на траве мертвый, все еще продолжая сжимать ложе роковой винтовки.
Я, точно сквозь пелену, слышала, как кто-то пытается меня утешить. Слышала звенящий от горя голос лейтенанта Дэйсби, призывавшего меня держаться. Ощущала, как он медленно уводит меня прочь от тела моего возлюбленного…
Вот и все, что я помню; а потом — мрак забвения вплоть до того дня, когда я очнулась в Тойнби-холле. Рядом со мной была сиделка. Она мне и объяснила, что три недели я провела между жизнью и смертью, в горячечном бреду.
Неужели я больше ничего не помню?
Временами мне кажется — нет.
А порой как будто припоминается момент просветления среди долгих ночей непрерывного бреда. Я вижу, как сиделка выходит из комнаты… Как в окне появляется длинный, тощий бескровный силуэт… как я слышу голос…
И он говорит:
— Я свел счеты с твоим возлюбленным. Теперь мне только остается сделать это еще и с тобой.
Голос кажется мне знакомым. Кажется, я уже слышала его где-то… когда-то… Быть может, во сне?..
«И это все? — скажете вы. — И на таких шатких основаниях безумная истеричка позорит в газетах имя честного ученого? И на еще более шатком основании пытается выстроить против него несуразное обвинение в чудовищном преступлении?»
Да, это все. Я понимаю, что на вас, уважаемый читатель, описанные мною события не могут произвести такого впечатления, какое они произвели на меня. Но одно я знаю твердо. Если бы я находилась на середине моста и с одной стороны был бы Октавиус Гастер, а с другой — свирепейший из тигров индийских джунглей, я, не колеблясь ни секунды, бросилась бы к тигру, уповая на его защиту.
Моя жизнь разбита навеки.
Как и когда она оборвется — не имеет значения.
Мне нечего больше желать.
И только одно желание у меня еще сохранилось: может быть, эти строки сумеют хоть как-то помешать чудовищу в его дальнейших действиях. Может быть, они даже смогут спасти от него чью-нибудь жизнь…
Эпилог
Через две недели после того, как был записан этот рассказ (правдивость его я клятвенно подтверждаю!), моя дочь бесследно исчезла.
Поиски ее не привели к какому-нибудь обнадеживающему результату.