Маэстро Салазар рывком высвободился, злобно глянул на перепуганных постояльцев и гаркнул:
— Пошли все вон отсюда! Вон, я сказал! — После Микаэль прижал к порезу на лбу полотенце и уставился на меня. — Принципы? Ты говоришь о принципах, Филипп? Ты в своем уме? Какие принципы могут примирить с выскочившим на заде чирьем, скажи на милость? А похмелье? Думаешь, я бы не избавлял себя от этой муки, обладай такой возможностью? Я лишился дара, Филипп! Лишился!
— Это невозможно! — отрезал я. — Микаэль, такого просто не может быть!
— Они вокруг, — глухо сказал маэстро Салазар. — Мертвецы до сих пор вокруг меня, тянут силу, извращают дар. Отравляют… Я должен был воссиять, они не пустили! Стянули с небес, втоптали в грязь и едва не отправили в запределье. Они смеялись надо мной, Филипп! Я до сих пор слышу смех мертвецов, которых сам же и прикончил! Их души будто кандалы приковали меня к земле!
— Твой дар! — упрямо повторил я. — Просто воспользуйся им.
— Думаешь, я не пробовал? — скривился Микаэль. — Пробовал, и не раз! Я исцелял людей, Филипп, исцелял их раны на поле боя, сращивал кости, соединял порванные жилы, спасал. А через несколько минут начинала гнить плоть, и они умирали в мучениях! Они умерли все до одного! Я сделал свой выбор, теперь я могу лишь убивать! Это мое проклятие. Моя ноша…
— Так научи исцелять меня! — потребовала Марта.
Мы посмотрели на ведьму; маэстро с недоумением, я с надеждой.
— Этому невозможно научить, — хрипло рассмеялся Микаэль.
— Сделай хоть что-нибудь! — рыкнул я. — Помоги его спасти, если не можешь этого сам!
Маэстро Салазар отвернулся, тяжело вздохнул и приказал хозяину, глядевшему на нас с неописуемым ужасом:
— Таз горячей воды, быстро!
Содержатель постоялого двора не сдвинулся с места.
— Но как же это так… — только и пролепетал он.
Я поднялся на ноги, вытянул из висевшего на шее мешочка служебный перстень и надел его на палец.
— Вселенская комиссия! А это — самозванцы и разбойники! Таз воды, живо!
Хозяин убежал, а я обернулся и увидел, что Марта уже деловито разрезает сорочку Уве, освобождая доступ к ране. Кровь пузырилась и стекала на пол.
Маэстро Салазар закрыл глаза и положил ладони с двух сторон от засевшего в ране кинжала, поводил ими и выругался.
— Проклятье!
— Что такое? — встревожился я.