— Он сам сказал. Недавно он сам говорил мне, что Кев — это единственное, что у него осталось.
Тони встревоженно огляделся по сторонам. Он уточнил, заперта ли дверь, я ответила, что эту дверь будет сложно даже выломать. Шон Николсон несколько лет назад хорошо потрудился, устанавливая железную дверь, чтобы ни один сотрудник полиции не смог проникнуть в дом, если его не будет дома.
— Отойди, — попросил Тони. — Отойди от окна.
Покорно я передвинулась в сторону. Фил слегка разбежался и полетел в сторону оконной рамы, ударяя по стеклу ногой. Послышался треск и скрежет.
— Ещё рано, — остановил он меня, когда я хотела залезать в окно. Он убрал остатки стекла, оставляя мне почти незастеклённую раму.
Я влезла в дом быстро и всё равно порезалась, но на рану, как таковую, внимания не обратила совсем.
— Фил! — крикнула я, оглядевшись вокруг и осознав, что я нахожусь на кухне.
Последний раз в доме Фила я была в прошлом году. Его отец тогда ночевал в баре, а Фил устроил вечеринку исключительно для футбольной команды, но мы с Эрикой, Грейс и ещё парой девчонок всё равно оказались на ней, как оказалась и ещё половина старшей школы.
— Эй! — в комнате очутился и Тони. — Филлип Николсон, не заставляй свою подругу волноваться.
Я пробежалась по коридору, зовя его. Но я уже знала, что если двери заперты изнутри, Фила нет ни в зале, ни в своей комнате, ни в комнате отца, то я найду его в ванной. Я влетела в крохотную комнатку. Фиолетовая плитка и поломанная с левого края раковина остались обыкновенными. Тёмный пол, ванный коврик окрасились в красный цвет. Он лежал с полураскрытыми глазами, наверное, уже больше тридцати минут. Левая рука была разрезана почти во всех местах. Казалось, я видела, каждую вену, которая перестала пульсировать, каждый капилляр.
— Фи-ил! — закричала я, кубарем падая на пол. Мои джинсы снова угодили в лужу крови. Наверное, лицо мамы исказится, когда ей снова придётся отстирывать пятна чужой крови.
А потом всё шло быстро, в долгой спешке, с паникой, с сердцебиением как после забега в пять километров. Я готова была на руках нести Фила, но Тони сделал это за меня. Мы влетели в машину. И со скоростью света очутились возле больницы за считанные секунды. Я клянусь, не прошло и минуты, мы были уже там.
И снова всё повторилось. Бледно голубой свет. Беготня спешащих медсестёр. Холодный кафельный пол. Тони составил протокол, отец отвлекся от работы, чтобы успокоить меня. Мистер Бродвер, не пускающий в палату.
Вскоре по Тенебрису прошли слухи про самоубийцу Фила Николсона, который от жгучей досады вскрыл вены. На следующее утро в больницу пришли ученики школы Хистер Хай. Их вновь было много, как будто я вернулась на несколько дней назад, когда за больничной стеной я ждала не Фила, а Кевина. Прибежала семья Батлеров, будто Фил — их второй сын. Эрика и Рэй были тоже здесь. Много кто пришёл. Многие, услышав новость, что Фил пришёл в себя, уходили домой, некоторые оставались, чтобы поговорить с ним.
Когда меня впустили к нему, было поздно. Отец дал мне пару минут, пока сам ждал в машине.
— Привет, — улыбаясь, я вошла в палату.
— Вау, — он засиял. — Пришла моя спасительница.
Я засмеялась от неловкости и его слишком доброго в мою сторону взгляда.
— Я испугалась, — вымолвила я скромную фразу.
— А знаешь, как испугался я, когда очнулся здесь.