Напряжение

— Готовит еще, — пожав плечами, ответил я чистую правду, тихонько выдыхая отпустившее напряжение — вроде обойдется.

— Заходи, — хлопнул он по кнопке вызова и тут же рявкнул без всякого перехода: — И не смей ставить воду господина на пол, выпорю!

— Как скажете, — хмыкнул, вновь поднимая упаковки над полом.

Только после того как двери захлопнулись, а пол слегка ударил по ногам, обозначая движение лифта, я выдохнул в полную силу. И тут же с силой вдохнул, быстро прокачивая воздух через легкие, до легкого головокружения и легкости мыслей. Так что на четвертый вышагнул вновь, сияя улыбкой и любопытством, — интересно ведь, где и как обитает местный главный злодей.

Возле лифта оказался еще один пост, внимательно оглядевший пропуск и поинтересовавшийся здоровьем главного повара. Но, в отличие от солдат на первом этаже, эти не постеснялись ограбить своего господина на три бутыля, опустошив вполовину одну из пачек. И даже посмеивались, когда я робко просил все вернуть обратно. Еще три бутылки забрали солдаты возле массивной двери с золоченой табличкой «Директор вокзала», но это вроде как в порядке вещей — не две же упаковки пить начальнику и не ему самому бегать и заботиться о жажде своих слуг. Так что, выходит, со второй упаковкой я угадал.

В кабинет босса меня пускать не хотели, но тут уже я сам прорвался за створку, гневно заявив, что это единственный способ спасти остаток доверенного груза. И меня даже поймали за колпак, который так и остался во вражьих руках, когда дверь вновь захлопнулась — шуметь при господине поостереглись, тихонько пообещав плетей. Ну-ну.

Большой кабинет с единственным столом, окруженным грубо сколоченными полками с десятками мониторов, придвинутых вплотную друг к другу, выглядел временным пристанищем, но никак не местом, где нынешний хозяин собрался остаться надолго. Мягкие ковры почти не просматривались под нагромождением аппаратуры и электрических кабелей, часть которых бесхитростно выходили на улицу прямо через окно. Декоративный камин у стены слева оказался завален сумками, часть из которых была раскрыта, демонстрируя одежду — белье и аккуратно свернутые рубашки. Более-менее можно было пройти непосредственно рядом со столом и у барной стойки возле левой от стола стены.

— Ты кто? — окликнул строгий голос из-за стойки с мониторами, в щель между двумя из них глянул нахмурившийся глаз.

— Воду принес, — обняв пачку так, чтобы было видно мои руки, успокоил я местного хозяина.

— Кидай у барной стойки, — потерял он интерес, продолжив деловито щелкать по клавиатуре.

— Ага, — улыбнулся я ему и еще немного приблизился к своей цели.

Со звучным хрустом полиэтилен упаковки был разорван, а бутылки разложены в ряд — медленно, чтобы привлеченный звуком босс вновь потерял ко мне интерес. Тихонько выудил алую бабочку из кармана шорт, приладил под воротник рубашки и внимательно оглядел в зеркале барной стойки — нормально, можно работать.

Забрав с собой одну бутылку и прозрачный бокал, я не спеша направился к столу, с интересом оглядывая главного крыса — теперь этому ничего не мешало, полки с мониторами не перекрывали обзор. И на главного крыса он совсем не был похож — так же, как и на злодея или грабителя. Обычный парень лет двадцати, ужасно усталый, с серыми от недосыпа глазами — почти как у меня, если не посплю еще денька два-три. Закатав рукава некогда белоснежной рубашки, сосредоточенно набивает какой-то текст на экране ноутбука, то и дело поглядывая на один из экранов с черно-белой картинкой. Пригляделся: на каждом мониторе — часть внутри здания или площади перед ним. Иногда картинка движется, словно камера закреплена на низко летящей птице, а порой на ней нет ничего, кроме мерцания белого шума. И ни одного изображения стопок с деньгами или небрежно сваленных в кучу сокровищ. Даже в кабинете я не заметил ни единой купюры. Впрочем, это не отменяет преступления против меня и моей семьи.

— Я же сказал… — раздраженно произнес Валентин Андреевич, заметив меня рядом с собой.

Но я уже аккуратно наполнял бокал, поставив его на стол. Виновато пожал плечами и подвинул сосуд парню.

— А теперь — вон, — недовольно буркнул он, соизволив мельком глянуть на воду и вновь вернувшись к тексту.

— Мог бы и спасибо сказать, — посетовал я, перемещая огонек звезды в правую ладонь.

— Что? — дернулся тот в начальственном рыке, но был слегка придавлен мною за шею левой рукой, с одновременным выплеском Любопытства.

— Вежливость, Валентин, — повторил я, еще одним всполохом своего дара препятствуя его попытке вызвать силу, — а еще честность и благородство.

В моей правой руке вспыхнула звездочка и, сопровождаемая ладонью, проплыла к бокалу с водой. А затем медленно погрузилась в середину бокала, расцвечивая стекло красивыми всполохами. Звезде все равно, где обитать, — она хоть и дальняя родственница моему дару, но некогда спокойно прошла через мое тело.