— Вы можете заказать деньги у родственников: телефоны — у стены, — указал он подбородком в другую сторону длинного зала, с тремя автоматами, уже занятыми небольшой очередью — хмурой и кипящей от гнева.
Всего в зале было десяток окошек, и, судя по тому, что рядом явно возмущались чужой жадности, цена была одна на всех. Невероятная цена.
— Детям есть скидки? — явно подозревая ответ, уточнил Михаил.
— Нет. С вас пятьдесят тысяч рублей. Оплачивайте или не задерживайте очередь. — Он демонстративно повернулся назад, к скамейке с вооруженными солдатами, внимательно наблюдавшими за легальным грабежом.
— Мы хотим идти пешком!
— Пеший проход через блокпосты запрещен на время карантина.
Михаил всплеснул руками, слегка беспомощно глядя на меня.
— И ничего нельзя сделать? — скептически уточнил я, с подозрением уловив излишнюю разговорчивость служащего.
Ведь не прогоняет… А через два окошка кассы молодая пара, явно не выглядящая богачами, с улыбкой подписывает какие-то бумаги. Так с деньгами не расстаются!
— Для сменивших подданство билеты бесплатны, выдаются подъемные с рассрочкой на двадцать лет и гарантируется трудоустройство, — разразился служащий мурлыкающей речью.
— Пожизненное трудоустройство, — с ожесточением поправил его Михаил, доставая кошелек. — Мы заплатим.
Захрустели банкноты, перемещаясь в несколько столбиков. Затем вновь собрались в одну пачку и вновь были пересчитаны. И снова.
— Не хватает немного, — буркнул Михаил, ни на кого не глядя.
— Я могу подождать в городе, — подал я голос.
В самом деле, пройду обратным путем, а там — через лесок и в Корноухово.
— Нет, сын! — категорично ответил он. — Вот, возьмите цепочку.
К деньгам, закинутым в ящик, добавилась толстая желтая цепь, снятая с шеи и освобожденная от крестика — его Михаил положил в нагрудный карман.
— Сорок две тысячи. — Озвучил служащий, пересчитав бумажки и равнодушно скинув их куда-то возле ног. — Цепочка — на пятьсот.
— Ей цена десять тысяч! Это ювелирное изделие!
— Тут мы определяем цены, — построжел мужчина.