— Значит, тебе в седьмой? — совершенно бестактно проигнорировали мое мнение.
— У меня есть другие документы! — вскинулся я, выуживая из кармана шорт пачку пластиковых паспортов, подаренных сержантом Тетериным. — Вот, Максим Федотов, восемнадцать лет, — протянул я карточку на стол.
— Не похож, — скептически покачал головой отец и с улыбкой вернул паспорт. — А в документе, где ты мой сын, написано: «Тринадцать лет». Максим, в чем проблема?
— Ну, эмм, — замялся я, чувствуя на себе три внимательных взгляда и зубы на ухе.
— Только не говори, что в школе тебя раньше обижали, — с сарказмом произнес Михаил.
— Я не умею, — тихо прошептал я, уперев взгляд в пол.
— Что? Какой-то предмет плохо дается?
— Я… я умею писать и считать. И больше ничего… — совсем на грани слышимости признался я.
— Это не страшно, — излишне бодро заявил Михаил, зачесав затылок. — Мы поможем, да ведь, девчонки?
— Да! — пискнули в ухо и сжали на нем же зубы.
О нет, только не это! Я с ужасом отпрянул к Федору и взглядом попросил у него защиты.
— У тебя все получится, — брат снял с себя бабочку и аккуратно нацепил мне на воротник, — ведь с ней все получается, верно?
Спокойно, только спокойно! Бежать! Нет, ты мужчина. Глубокий вздох. План! Точно! Девчонок — испугать, чтобы боялись подойти. С учителями — договориться! Вперед.
Я жестом показал сестренкам, что хочу сказать им что-то на ушко. Те доверчиво повернулись и даже сложили ладошки, чтобы лучше слышать. Наивные.
— Знаете, как пахнет сгоревший человек? — жутким голосом прошептал я.
— Ка-ак? — тут же с восхищением спросили они, требуя немедленного ответа.
Отчетливо дернулся левый глаз.
— Катя, перестань есть брата! Сейчас поедем в кафе, собирайтесь, — спас меня Михаил. — Федор, тебе тоже следует переодеться. Максим, задержись.
Дождавшись ухода детей, отец самолично прикрыл за ними дверь и повесил на ручку небольшой кулон с темно-синим камнем.
— Не обижайся, мы не хотели тебя обидеть, — мягко начал он. — Пожалуйста, не сбегай от нас. Ты очень нужен нам, нужен Федору и по-настоящему дорог.