Смерть в темпе «аллегро»

– Мир перевернулся, не иначе, – ответил тот. – Василий Васильевич, мы свидетели исторического события! Послушаем?

Они встали под окнами, но оттуда серебристым потоком пролилась лишь одна печальная и возвышенная фраза: «O Elsa! Nur ein Jahr an deiner Seite hatt' ich als Zeuge deines Glücks ersehnt!»[6]

От автора

С вашего позволения прервемся буквально на минуту: мне необходимо сделать два небольших комментария.

Первое. Тот, кто знаком с хонкаку-детективом, возможно, скажет: этот жанр, вообще-то, наиболее чистый из всех видов детектива, в нем нет места пространным описаниям и уходу от главной и единственной линии книги – загадки, которую расследует сыщик.

Здесь же мы постоянно сталкивались с музыкой – и, смею заверить, еще столкнемся. Это можно счесть уклонением от темы – но даже если так, это сделано не случайно: многие детали дела были бы освещены не полностью, не будь в тексте этой музыкальной составляющей.

И второе: к тому моменту, когда вы дочитали последнее предложение предыдущей главы, в вашем распоряжении оказались все факты, улики и свидетельства, которых достаточно для ответа на два вопроса:

1. Кто из участников завтрашнего приема виновен в совершении убийств?

2. Как было совершено убийство на опушке?

Все дальнейшее изложение – не более чем обсуждение всего того, что уже есть в ваших руках.

Часть четвертая

Кода

«Вот пир, к которому я звал ее,Вот блюдо, что должно ее насытить»Уильям Шекспир, «Тит Андроник»

Глава 18

К приему – или лучше назвать его постановкой? – все было готово. В большой зале гостиной вокруг стола расположились восемь кресел, ожидающие гостей. Каменев продолжал диктовать повесть, всячески пытаясь успеть закончить ее до прихода первого из посетителей – и до того ускорил речь, что супруга попросила не тараторить.

– Давай я тогда сокращу, если тебе угодно. Пиши так, – он на секунду задумался. – «Мы искали сложные схемы, искали невозможное преступление – а оно было не просто возможным, но даже примитивным по своей идее. Мы так увлеклись в поисках неочевидного, что совершенно упустили из внимания то, что лежало на поверхности. Мы, говоря словами Дюпена, переворачивали вверх дном весь особняк и вскрывали паркет вместо того, чтобы искать ответ, всякий раз видимый взгляду. Самый главный вопрос в этом деле: «что убитые делали на месте преступления?»

Варвара Георгиевна дописала строку и жестом попросила прерваться на минуту. Тенор замолчал и ждал реакции жены. Та взяла чистый лист бумаги, написала на нем два имени и протянула мужу.

– Да, Варя, – мрачно кивнул он. – Все верно. О способе совершения этого первого преступления ты, верно, тоже догадываешься.

– Знаю, – ответила она. – Но пока не понимаю мотив. Это же не может быть банальной…

Ее прервал зазвонивший дверной колокольчик. Через секунду послышались шаги горничной.

– Допиши одно предложение – и тогда мы успели, – попросил профессор. Он произнес длинное предложение о мотиве, затем взял тетрадку и положил на небольшой столик у окна. Теперь эта небольшая стопка бумаги в твердом переплете напоминала конторскую книгу, которую ведут не в меру скупые хозяева, записывающие в нее каждую копейку.