— Питер! Тебя, как носителя гостайны, ни в Россию, ни в Белоруссию напрямую просто не выпустят. А так — проскочишь.
Горелик вздохнул. Немного помолчав, спросил:
— Как ты думаешь, рекламодатели за эти три года про нас не забыли?
— Помнят, и очень хорошо помнят! У них сейчас жуткий кризис: американские обувщики, шведские одёжники, да много кто ещё, они же под китайскими запретами, им нужна реклама, как воздух, необычная реклама, сногсшибательная! Они аж подпрыгнули, когда я им позвонил и напомнил о нашем стартапе. По дороге в аэропорт я тебе вкратце расскажу. А ты, как бывший банковский работник, подумай, как нам легально получить от них деньги. Остров Мэн?
— Я придумаю. Это не Бином Ньютона.
— Ну, что, я заказываю фургон?
— Зачем?
— Как — зачем? А коробки, вещи?
— Это — не вещи, это рухлядь, скарб. Вот чемодан с самым необходимым, и этот, с папиными бумагами. А остальным — пусть подавятся.
Горелик осмотрелся по сторонам, махнул рукой и вышел в дверь.
Уже в машине Питер спросил:
— Сэм, я забыл спросить: ты не боялся, когда подменял коробки?
— Чего я должен был бояться?
— Они же всё увидят на записи с камер!
— Камеры, Пит, сломались ещё в обед.
7
Как он оказался в Санкт-Петербурге, Питер помнил слабо. Пить Горелик начал ещё в Испании, сразу после выхода из офиса страховой компании. Пил в самолёте по пути в Амстердам, пил в квартале Красных фонарей. В кофе-шопе он загладил кекс с марихуаной отборным голландским нефильтрованным — и всё, провал: кто-то нёс его чемодан; кто-то вёл под ручки на посадку в самолёт; кто-то встречал в Хельсинки, сажал в такси, а затем в туристический автобус; в автобусе какие-то весёлые финны приняли его за русского и накачали пивом; кто-то предъявлял его документы на границе; кто-то (уже в Петербурге) вёз его в микроавтобусе на Московский вокзал и сажал в СВ «Красной Стрелы». Кто все эти люди? В поезде он вырубился окончательно.
Путешественник очнулся на перроне Ленинградского вокзала после того, как его в третий раз спросили на английском:
— Мистер Горелик?
— … Yes.