Вот, значит, что она имела в виду под замкнутым кругом… Перед ними снова было имя Ильи Закревского — того самого, который теперь лежал в больнице и никому уже ничего не смог бы рассказать. Полина Увашева, рвущаяся к справедливости и мести, вряд ли подозревала, какого ценного свидетеля она их лишила!
— А был в той компании кто-нибудь из нынешней тусовки Закревского? — поинтересовался Леон.
— Да мне и самой этого хотелось бы, но нет. Покойный Максим Кавелин в число владельцев фирмы тоже не входил.
— Любопытно, но его история на этом все равно не заканчивается.
Он видел, что она расстроена тем, что ниточка с компанией ни к чему не привела, а точнее, снова привела к Илье. Но отчаиваться было рано, Леон тоже пришел не с пустыми руками: он не ограничился поисками неизвестной девушки, и ему повезло.
Он положил на столик перед ней фотографию. В такое время зал ресторана оставался полупустым, немногочисленные гости собирались в основном у окон, и им, устроившимся в дальнем уголке, никто не мешал.
Фотография была старой, сделанной еще в те времена, когда снимки сразу же распечатывали, потому что пленку друзьям не покажешь. На ней был запечатлен мальчишка лет четырнадцати, тощий, неуклюжий, как многие подростки, и не очень-то приветливый. Он щурился от солнца, прикрывал лицо рукой, и из-за этого, да еще из-за качества фото, его сложно было рассмотреть.
— Максим? — догадалась Анна.
— Он самый.
— Где ты взял этот снимок?
— В школе, в которой он учился. У них там есть нечто вроде Доски почета чуть ли не со дня основания. Туда вешают фото отличившихся учеников и преподавателей. Если учитывать, что со временем все это дело мнется и выцветает, сомнительная идея, но не мне их судить.
— Чем же отличился Максим, раз оказался на доске? Кроме того, что достаточно рано умер и таким образом могли почтить его память.
— Не его случай, — возразил Леон. — Если я правильно понял, когда его наградили, ему было именно столько лет, сколько на этом снимке. Он был отличником — преуспевал во всем, звездный ученик, никто не удивился, когда он без какого-либо блата поступил в МГИМО.
Он не стал говорить, на кого Максим этим похож. Анна понимала это получше, чем Леон.
— Но это еще не все занимательные факты о нашем загадочном Максе, — продолжил Леон. — Его отец был очень уважаемым врачом, хирургом. Мать — архитектором, хотя и не слишком примечательным. И что это означает? Ты понимаешь?
— Что в доме была соответствующая литература, а родители могли кое-чему его обучить, — кивнула Анна. — Да, это любопытное сочетание знаний.
— Медицина, архитектура, наверняка инженерное дело… плюс его способность заводить нужные связи, которая стала очевидной в МГИМО. Похоже, мы не так поняли то, что произошло с ним в лесном доме.
Они были уверены, что ту поездку срежиссировал убийца, чтобы избавиться от Максима на забаву своим друзьям. Но что, если именно Макс это придумал? Что, если ему хотелось исчезнуть как Максиму Кавелину — и стать кем-то совершенно другим? Новым человеком, без прошлого, без связей…
— Генри Холмс поступил точно так же, — заметила Анна. — Он перестал быть Маджеттом не потому, что ему имя не нравилось, а потому, что к тому моменту на него смотрели с подозрением. Как Герман Маджетт он уже засветился в нескольких маленьких городках. На него косились как на мошенника — и на предполагаемого убийцу маленьких детей.
— Он еще и детей убивал? Просто замечательно! Я только одного не пойму… Если вся эта афера с хутором была устроена ради условного перерождения Максима, то откуда там мертвая девушка?
ebooksa