Третье — предупреждение от программы, которую она установила на его телефон.
Программа сообщала, что следящий браслет Анны был отключен этой ночью.
Глава 15. Фрэнк Гейер
Инге всегда казалось: чтобы попасть в ад, нужно умереть. Правильный порядок только такой, иначе не бывает. Но теперь, оказавшись в аду, она поняла, что все условно.
Она потеряла голову, когда увидела ту фотографию. Ей достаточно было представить, что Юля в руках этого урода, что с ней может случиться то же, что с Соней Селивановой, или что похуже, и все, она ни о чем больше не могла думать. Инга всегда гордилась своей жесткостью, способностью выжигать в себе любые эмоции, оставаться неумолимой и нейтральной. Но оказалось, что она себя сильно переоценила: в ее душе были струны, которые она никак не могла защитить, и кто-то умело сыграл на них.
Она стала марионеткой в руках преступника, она сделала то, что ему нужно. Она, всю свою жизнь посвятившая работе в полиции! Она подставила себя — и Анну, вот что еще хуже! Если бы она сразу заметила, что фото не настоящее, то все пошло бы по-другому. Но нет, она повела себя совсем как одна из тех клуш, которых Инга всегда презирала.
Она помнила свою встречу с Анной, удивление, смешанное с облегчением, от того, что фотография — подделка, неожиданное появление Георгия Гирса, их побег из здания ресторана и ночного клуба. А вот дальше все было как в тумане, из которого Инга с огромным трудом вылавливала обрывки воспоминаний, отдельные картины, в которых она пыталась найти смысл.
Они выбрались из клуба, это Инга точно помнила. Когда они пробирались по лестнице, напрасно пытаясь различить подозрительные звуки за грохотом музыки из ночного клуба, она очень жалела, что оставила табельное оружие в сейфе. Но оно не понадобилось: никто на них не напал. Они выбрались, добежали до машины Гирса. Анна, кажется, пыталась кому-то дозвониться, когда они обе сели на заднее сиденье, и это отвлекло ее.
А вот дальше был только туман. По идее, они спаслись, им повезло, они добрались до машины, и это было самым сложным этапом. Разве нет? Но оказалось, что нет. Гирс сел за руль… или не сел? Инга, как ни старалась, не могла этого вспомнить. На нее будто навалилась неподъемная тяжесть, вдавившая ее в кресло, темнота, и все закончилось.
Очнулась она уже в аду. Наверное, она это заслужила.
Инга обнаружила, что лежит в темной комнате с низким потолком, не слишком большой, плохо освещенной — тьму рассеивала только одна тусклая лампочка. Холодный бетонный пол и кирпичные стены были выкрашены в черный цвет, и это создавало ощущение, что они сдвигаются и вот-вот раздавят тех, кто находится внутри. Но ад начинался не там, где не хватало света, а там, где лежали трупы.
Она почти сразу обнаружила рядом с собой мертвые тела, уже посеревшие, с мутными застывшими глазами. Инга не знала этих людей, но, очнувшись, она даже не думала о том, кто это, ей было все равно. Она шарахнулась от них с нескрываемым ужасом, а они не шелохнулись. Их страдания закончились, ее — только начинались.
Она боялась, что и вовсе оказалась здесь одна, но, оглядевшись по сторонам, обнаружила Анну Солари. Та пришла в себя раньше и теперь сидела на полу по-турецки, опустив руки на колени. Она казалась совершенно спокойной, она медитировала среди мертвых тел так, будто это было самым привычным для нее окружением. Во всем этом было нечто настолько неправильное, нереальное, что Инга начала сомневаться: не мерещится ли ей этот ад?
— Анна?.. — неуверенно позвала она.
— А, очнулась, — откликнулась Анна, не открывая глаз. — Я и сама только-только пришла в себя, не хотела тебя будить, потому что после той дряни, которой нас усыпили, не так-то легко проснуться.
— Что… что ты делаешь?
— Медитирую.
— Ты уверена, что сейчас лучшее время для этого?! — возмутилась Инга.
— Это необходимо. Из-за этой химии у меня жутко болит голова, а мне нужно спокойствие, чтобы вытащить нас отсюда. Да и куда спешить? Предполагается, что мы умрем здесь, так что свободного времени у нас хватает.
— Что ты несешь?!