Не чужие

Перечитываю сообщение несколько раз. Может у него чувство юмора «хромает», или мне, действительно, нужно взять с собой спортивную одежду?

Следом приходит ещё одно сообщение: «У меня будет тренировка. Хочу, чтобы ты посмотрела».

Я согласилась, всего лишь на секс, но не стать частью «чего — то» в жизни человека, с которым потом, возможно, мы расстанемся.

«Нет. На это мы не договаривались»: — отправляю ответ моментально, блокируя контакт.

У нас должны быть границы. Мои собственные, уж точно не должны пострадать.

Глава 8

— Сегодня чудесная погода, — подняв руку вверх, смотрю на яркое солнышко сквозь свои пальцы, кажется, я вечность так не делала. — Правда? — обращаюсь к Давиду.

— Ты о чем-то хотела поговорить… — хмыкнув, снова включает свой телефон, будто кто-то должен позвонить или написать сообщение, и это ни в коем случае нельзя пропустить.

— Да, хотела… — говорю на выдохе. — Что с тобой происходит? — слегка касаюсь его плеча. Он прослеживает мое движение, а затем стряхивает мою ладонь своим плечом, как что-то инородное, не терпящее вмешательства на свою территорию.

— А, что со мной происходит? — переводит взгляд на водную гладь.

Мы стоим на мостике, который перекинут через весь пруд, под нами плавают дикие утки и вся атмосфера располагает к романтическому уединению. Но ощущается это иначе, словно, кто-то вбил между нами каменную глыбу, через которую снова не пробиться и не достучаться до сердца того, кто был ближе многих.

— То ты проявляешь ко мне симпатии, помогая перепрыгнуть через лужу и поишь горячим кофе за «бесплатно», то снова ведешь себя отрешенно, как сейчас. И мне каждый раз нужно будет подстраиваться под твое настроение, гадая, как к тебе обращаться? Сейчас ты просто «Давид», а через минут десять «Давид Эдуардович»? — вспыхнув со стыда, прекращаю свою поучительную речь. Я отчитываю его, как мальчишку, что прекратил проявлять ко мне интерес.

— Как ты жила все эти годы? — повернув голову в мою сторону, спрашивает совершенно нейтрально, не вкладывая никаких эмоций.

— Худшую часть прожитых лет ты знаешь… — опустив глаза, стараюсь не поддаться снова своим эмоциям.

— Может и ты меня спросишь, как жил я?! — неожиданно схватив меня за руку, притягивает к себе.

Смотря до боли в родные глаза, я не понимаю того, что сейчас происходит. Его лицо искажено, будто ему больно от моего присутствия в его жизни, и я не знаю, как нам дальше вместе сосуществовать в одном кабинете, в одном здании, в одном городе, ощущая непреодолимый конфликт в спокойствии наших душ, зная историю нашей жизни.

— Как ты жил, Давид…? — дотрагиваясь до его лица своей рукой, нежно веду по линии скулы.

— Я хотел сдохнуть в тот самый день, когда ты выбрала другого. Был твоей тенью, глупо надеясь на твое возвращение ко мне, — моя рука замирает и безвольно опадает вниз, от осознания того, что я разрушила не только наши отношения, но и его самого. — Сейчас ты снова в моих объятиях, и я буду идиотом, сказав, что ничего к тебе не чувствую. Боль, подобно змее, которая вонзает свои клыки в мои зарубцевавшиеся раны, позволяет снова тебя ненавидеть, но и желать не меньше. Я чертов мазохист, который разрешил самому себе все «это».

— Я уволюсь… — обхватываю его за плечи, прижимаясь к нему всем телом.

— Уже поздно. Ты снова «отравила» меня, — его пальцы подцепляют мой подбородок, задирая выше, чтобы почувствовать на своей щеке невесомый поцелуй, подобно порханию бабочек.