– Я видел их.
– Ты не знаешь, что́ ты увидел. Ты не осознаёшь моей гениальности! Твой жалкий умишко даже не может представить, чего я добился.
Доктор Гриф тяжело дышал. Судя по всему, он принял решение.
– Я довольно редко встречаюсь лицом к лицу с врагами, – сказал он. – Меня всегда огорчало, что я никогда не смогу поведать миру о великолепии своих идей. Но сейчас, поскольку у меня есть ты, пленённый, так сказать, моей гениальностью, я позволю себе роскошь описать проект «Джемини». И когда ты будешь с криками умирать, то поймёшь, что у тебя никогда не было надежды. Что ты не мог пойти против такого человека, как я, и победить. Может быть, это облегчит твои мучения.
– Я закурю, если вы не возражаете, доктор, – сказала миссис Стелленбосх. Достав пачку сигар, она зажгла одну из них. Перед её глазами заплясал дым.
– Я, как ты, несомненно, знаешь, из Южной Африки, – начал доктор Гриф. – Животные в холле и в этой комнате – память о времени, когда я жил там; я застрелил их на сафари. Я до сих пор скучаю по родине. Это прекраснейшее место на планете.
Но, как ты, возможно, не знаешь, я много лет был одним из самых выдающихся биохимиков Южной Африки. Я был деканом биологического факультета Йоханнесбургского университета. Позже я возглавил Институт генетических исследований «Циклоп» в Претории. Но вершина моей карьеры пришлась на шестидесятые годы, когда, хотя мне не было ещё и тридцати, Балтазар Йоханнес Форстер, премьер-министр Южной Африки, назначил меня министром науки…
– Вы сказали, что собираетесь меня убить, – сказал Алекс, – но я даже не предполагал, что вы уморите меня скукой.
Миссис Стелленбосх закашлялась, чуть не выронив изо рта сигару, и шагнула к Алексу, сжав кулак. Но доктор Гриф остановил её.
– Пусть мальчик порадуется своей шутке, – сказал он. – Дальше его ждёт только боль.
Заместительница директора метнула в Алекса испепеляющий взгляд.
Доктор Гриф продолжил:
– Я рассказываю тебе всё это, Алекс, только для того, чтобы ты смог понять остальное. Ты, скорее всего, ничего не знаешь о Южной Африке. Английские школьники, как я узнал, самые ленивые и невежественные в мире. Всё это вскоре изменится! Но позволь мне рассказать тебе кое-что о моей стране, какой она была во времена моей молодости.
Тогда Южной Африкой правили белые люди. Законы, которые во всём мире назвали «апартеидом», запрещали чернокожим жить рядом с белыми. Им нельзя было вступать в брак с белыми. Им нельзя было ходить в одни туалеты, рестораны, спортивные залы, бары с белыми. Они должны были носить пропуска. С ними обращались как с животными.
– Это отвратительно, – сказал Алекс.
– Это было потрясающе! – пробормотала миссис Стелленбосх.
– Это в самом деле было идеально, – согласился доктор Гриф. – Но шли годы, и я понял, что долго это не продлится. Восстание в Соуэто, растущее сопротивление, а потом и весь мир – в том числе и твоя вонючая страна – объединился против нас. Я понял, что белая Южная Африка обречена, и даже предвидел тот день, когда власть отдадут человеку вроде Нельсона Манделы.
– Преступнику! – добавила миссис Стелленбосх. Из обеих её ноздрей шёл дым.
Алекс ничего не ответил. Было совершенно ясно, что и доктор Гриф, и его помощница сошли с ума. И чем больше они говорили, тем яснее становилось, насколько они безумны.
– Я посмотрел на мир, – сказал доктор Гриф, – и начал понимать, насколько слабым и жалким местом он становится. Как могло случиться так, что мою страну отдали людям, которые вообще не представляют, как ею управлять? И почему весь остальной мир так на этом настаивал? Я посмотрел вокруг и понял, что люди в Америке и Европе стали глупцами и слабаками. А после падения Берлинской стены всё стало ещё хуже. Я всегда восхищался русскими, но и они быстро заразились той же болезнью. И я подумал: если я буду править миром, он станет намного сильнее. Намного лучше…