Седьмого сентября 1380 года воды Дона кишели людьми.
Вброд, вспеняя воду, переправлялась конница. По наскоро устроенным мостам тяжко шагала пехота. На том берегу, у речки Непрядвы, стали готовиться к битве.
Наступила ночь на восьмое сентября, сырая и холодная. Андрей Алексеевич, кутаясь в широкий кожух, грелся у костра и думал: «Увижу ли я завтра после боя те звезды, что теперь мерцают? Или примет меня мать сыра земля? Сбудется по воле Божьей, а не по моей. А драться буду лихо».
На противоположной стороне костра сидел Андрон, тихо мурлыча песню.
— Бердыш я наточил, а сабля востра ли? — проговорил Кореев и, вынув саблю, попробовал лезвие.
— Туповато. Как думаешь, надо поточить, Андрон?
— Малость надо. Это я тебе живой рукой.
И раздобыв мягкий камень, холоп принялся за работу.
— Может, завтра кого-нибудь из нас и не будет, — промолвил Андрей Алексеевич.
— А не стоит об этом думать. Помирать когда-нибудь надоть. Завтра али через десять годов… А за веру да за родную землю как не постоять! И ей-ей, я не думаю, убьют меня али нет. Что Бог даст — и шабаш.
Речь согласовалась с выражением его лица: оно было совершенно спокойно.
Кореев помахал саблей и вложил ее в ножны.
— А что, боярин, не спать ли? — спросил Андрон.
— А и доброе дело. Давай соснем.
И оба, повернувшись ногами к костру, поплотней завернулись, поудобнее устроили головы на седлах, заменявших подушки, и чуть не одновременно заснули.
Подобно им поступили и все другие воины Димитриевой рати, разбросанной на пространстве нескольких верст. У всех была одна мысль: «За родную землю постоять — постою. А жив ли, мертв ли буду — на то Божья воля».
Чуть блеснул свет — загудели рожки.
Проснулись, оправились московские ратники и начали стягиваться к знаменам.
Наступил грозный день 8 сентября 1380 года.
Остатки войска перешли за Дон и присоединились.