Толмач немедленно перевел.
Некомат и Вельяминов встали, разложили, с помощью своих слуг, подарки, после чего Иван Васильевич сказал:
— Господин наш, князь тверской Михаил Александрович, шлет тебе, великий хан, сии дары как дань и просит его пожаловать — не побрезговать принять их. А еще приказал он нам передать, что шлет свой низкий поклон… И еще велел вопросить, в добром ли ты здравии находишься. При сем же он приказал нам отдать сие письмо в твои державные руки.
Он бережно развернул письмо, обернутое в красную шелковую ткань, и с низким поклоном вручил хану. Тот приказал толмачу:
— Прочти.
В письме князь тверской просил о помощи против лютого врага — князя Московского, который и против «пресветлого хана злоумышление имеет».
Потом добавлял, что Димитрий Иванович недостоин великого княжения, «а посему не будет ли, — писал князь тверской, — милость твоя отнять от него великое княжение и мне, рабу твоему, отдать».
Выслушав письмо, хан ответил:
— Спасибо конюху моему, князю тверскому, за дань и за покорство. Князя Московского я раздавлю, как конь давит змею под копытами. Дары принимаю. О помощи и ярлыке — подумаю. Таков мой сказ. А вам пока жить в Орде и ждать да пить наш кумыс татарский…
Он хлопнул в ладоши и вбежавшим слугам приказал немедленно изготовить юрты для послов и для слуг их и пищу давать со стола ханского.
С этих пор потянулась для Ивана и Некомата скучная жизнь в Орде.
Хан медлил с ответом, а торопить его было нельзя. К тому же он был в это время сильно раздражен и огорчен. Дело в том, что любимый ханский кречет зашиб ногу и заболел. Узнав об этом, хан пришел в ярость. Старший сокольничий и его помощник были обезглавлены. Вельяминов и Суровчанин видели, как их казнили. Медленно один за другим подходили осужденные; на их тупых лицах не выражалось страха смерти; с таким же равнодушным видом опускались они на колени и опускали голову; палач, сильный как бык, одним ударом сабли отделял ее от туловища…
Казнь, однако, ничего не поправила. Кречет чах. Каждый день приходил Мамай смотреть на птицу и каждый день все более мрачным удалялся от юрты, где помещался кречет.
Вельяминов, когда жил в Москве, очень любил соколиную охоту, держал много соколов и хорошо знал уход за ними.
Ему пришло на мысль попытаться вылечить ханского кречета.
Он спросил разрешения, и хан с радостью согласился.
— Вылечишь, урус, выбирай любой из моих конских табунов, сколько хочешь овец дам…
— Я постараюсь. А ежели не удастся, не погневайся.
— Воля Аллаха, — смиренно сказал Мамай.
Но взглянул при этом так, что Иван Васильевич понял, что при неудаче может поплатиться своей головой.