Я с жадностью умирающего от жажды пил расплескавшийся по двору черный туман, с нарастающей паникой понимая, что мне его все равно не хватит. Нужно было что-то срочно предпринимать. Мне, конечно, стало намного лучше, и я уже мог спокойно шевелиться, но я все еще был безнадежно далек от той грани, за которой находилось не то что выздоровление, а хотя бы просто шансы на выживание. Единственная причина по которой я до сих пор могу дышать, это мой дар.
В приступе жесточайшего оптимизма я приказал двум марионеткам спрятать тела в доме. Еще до конца не уверенный в том, что я выживу, я рассчитывал все же вернуться к ним позже и допросить. Вполне вероятно, что они помогут мне найти не только Андреева, но и того, кто стоит выше него. Судя по репликам наемников, они собирались тут застрелить и капитана ФСБ, а это значит, что Андреев лишь мелкая пешка, которую захотели смахнуть с доски, как только она выполнила возложенную на нее задачу.
Пока два покойника из новой партии возились тут с трупами, оставшиеся марионетки, трое из которых были моей старой гвардией, сейчас осторожно несли меня в автомобиль. Нужно срочно ехать в больницу, пока во мне был еще достаточный запас энергии. Если протянуть время, то до момента оказания помощи я просто не доживу.
Не тратя попусту драгоценные минуты, покойники быстро тронулись и повезли меня по постепенно заполняющимся дорогам. Город уже просыпался и ехал на работу, создавая заторы чуть ли не на каждом перекрестке и светофоре, отчего нервное беспокойство одолевало меня все больше. Такими темпами мы не то что до «Надежды» не доедем, а вообще до МКАДа не доползем.
И да, я решил-таки ехать в хоспис, чтобы там снова попросить помощи у Надежды Васильевны, потому что другого выхода я не мог для себя найти. В любой другой больнице меня с такими ранениями сдадут под белы рученьки в полицию без лишних разговоров, и окажусь я уже в полной власти Сухова. Не для того я столько пережил, чтобы от одного старого манипулятора, попасть к другому. А с «Надеждой» хотя бы был маленький, но шанс на то, что это если и не останется в тайне, то хотя бы некоторое время не будет афишироваться, чтобы я мог успеть скрыться.
Но к моему огромному сожалению, никаким моим чаяниям сбыться было не суждено. Проклятые пробки сделали наш путь непозволительно долгим, и я просто-напросто потерял сознание в каких-то считанных километрах от хосписа. Я пришел в себя буквально на какие-то несколько секунд, чтобы понять, что нахожусь в перевернутом автомобиле, лежа на крыше салона в окружении осколков стекол и тел своих верных марионеток, которые теперь были самыми обычными трупами. Сила, поддерживающая в них подобие жизни, иссякла, и у меня больше не было власти над ними.
Устало опустив голову прямо на битое стекло, которое больно впилось мне в щеку, я просто прикрыл глаза. Я устал. Мне уже совершенно безразлично, чем все это кончится. Похоже, что я переоценил свои возможности и проиграл. Ну и черт с ним… теперь уже это неважно. Зато спас Алину, и могу теперь уйти со спокойной совестью… совестью убийцы.
— Михайлов Иван Романович, срочно пройдите в отделение интенсивной терапии. Михайлов Иван Романович, вас ждут в отделении интенсивной терапии, СРОЧНО.
— Да когда это уже кончится?! — Пожилой лысеющий мужчина с толстенными квадратными очками в массивной оправе гневно вскинул голову к потолку и погрозил кулаком встроенному динамику, из которого доносилось объявление.
Раздраженно швырнув куртку, которую он уже собирался надеть, врач схватил с вешалки свой халат и быстрым шагом вышел из ординаторской. Не успел он пройти и половину пути до отделения реанимации, как его за руку поймал сам заведующий ОРИТ.
— Иван Романович, дорогой мой! Спасайте!
— Арсен Давидович! Постарайтесь объяснить, что тут происходит?! Моя смена закончилась три часа назад, а я все еще здесь! А вы меня еще с утра на диспансеризацию населения отправили в помощь поликлинике! Я спать, по-вашему, вообще не должен что ли?!
Врач гневно выдернул руку из хватки заведующего отделением, и вперил в того злой взгляд, под которым впрочем тот если и стушевался, то никак этого не показал.
— Я все понимаю, вы извините, что так происходит! Но вы же знаете нашу ситуацию, Иван Романович! У нас просто нет выхода, потому что приходится работать в условиях тотальной нехватки персонала! — Запричитал мужчина. — Но сейчас чрезвычайная ситуация! К нам поступил очень тяжелый пациент! Пожалуйста, не останавливайтесь, пойдемте!
— Тяжелый?! Вы что, меня за операционный стол хотите поставить?! После смены?! Вы в своем уме?! — Врач разразился возмущенной тирадой, но все же пошел вслед за заведующим.
— Да, очень тяжелый, и, боюсь, что только вам под силу его вытащить с того света!
— Да я его быстрей угроблю! Я с суток, Арсен Давидович, в десятый раз напоминаю! У меня перед глазами уже круги пляшут, так спать хочется!
— Я это понимаю, понимаю! Но кроме вас некому! Если я впущу к нему наших молодых реаниматологов, то они его угробят просто гарантированно!
— Хех… это точно! — Не смотря на раздражение и недовольство ситуацией, пожилой врач усмехнулся. — Этим простофилям даже трупы доверять нельзя, они и их испортят. Но позвольте, что за срочность? Почему такая паника из-за одного пациента? Он что, министр какой-нибудь, или депутат?
— Вовсе нет, Иван Романович… я, если честно, сам не совсем понимаю, но у меня личное распоряжение главного врача. Официальная версия… эм-м-м, плохая статистика, которую нам никак нельзя испортить еще больше.