Кукловод

22
18
20
22
24
26
28
30

Этим мыслям не было конца, и к тому моменту, когда дверь в мою персональную раздевалку открылась, я успел уже беспокойным шагом намотать кругами по комнате километра полтора.

— Ваш выход, пойдемте. — В дверном проеме возникло белокурое девичье личико с броским вызывающем макияжем. Блондинка очень многозначительно смерила взглядом мой оголённый торс, искря восхищением, но едва ли меня это хоть сколько-нибудь заботило.

Коротко кивнув, я вышел в коридор и направился вслед за девушкой, которая то и дело оборачивалась и бросала на меня через плечо заинтересованные и многообещающие взгляды. Пройдя десятка полтора метров, мы остановились за поворотом, за которым я ощущал целое облако чужих разнообразных эмоций.

— … и все же, это был прекрасный бой, уважаемые гости! — Гремели невидимые для меня колонки. — Непредсказуемый, динамичный и по-звериному жесткий! Поблагодарим наших бойцов аплодисментами!

В ответ на усиленный аппаратурой голос ринг-анонсера раздались вялые хлопки и какие-то насмешливые выкрики. Но конферансье, видимо, был привычен к подобной публике, потому что никак не отреагировал на подобное и продолжил выполнять свою работу.

— Что ж, а теперь переходим к следующей встрече нашей сегодняшней ночи! Дамы и господа, вот уже долгое время на ваших глазах разворачивается непримиримое противостояние! Ровно четыре года назад наш почетный гость Хаим Аронович, — по скрытому от меня залу прошлась волна смешков и шумных перешептываний, — проиграл впервые участвующему в «Бойне» Владимиру Цареву. — А вот при упоминании этого имени веселья в зале уже не наблюдалось. Похоже, все прекрасно знали, кто такой Хан, и что смеяться над ним может быть чревато. — И с тех самых пор эти два джентльмена практически не упускают случая сойтись в поединке снова, чтобы выяснить, чей боец лучший! И вот сегодня мы увидим кульминацию этого противоборства! Уважаемые гости, если вы внимательно изучили программу сегодняшних встреч, то обратили внимание, что Владимира сегодня представляет новый гладиатор! Значит ли это, что у Хаима Ароновича появился шанс прервать череду своих поражений? Сейчас мы это и узнаем! Встреча-а-а-йте! Бойцы под номерами восемнадцать и тридцать три! Под ваши овации!

Наш выход в клетку встречали куда как более оживленно, нежели провожали прошлую пару. Сопровождавшая меня девушка легко коснулась моего локтя горячей ладошкой, давая понять, что мне пора выходить. Она, глядя в мои глаза, игриво мне подмигнула, но я снова никак не отреагировал на ее знаки внимания, отчего она слегка сникла и зафонила разочарованием.

Я сделал шаг, другой, затем третий. С каждым пройденным сантиметром меня все сильнее окутывал смрад чужих эмоций и чувств. Паскудный, порочный, кровожадный. Ощущения были похожи на настрой толпы, снимавшей на телефоны нашу с Сафаровым потасовку на вечеринке, только не в пример более насыщенные и концентрированные. Мне показалось, будто я вхожу в смрадную пещеру к огромному зверю, из которой несет падалью, настолько отвратительны были чувства большинства присутствующих здесь.

Теперь я точно осознал, почему и за счет чего существует эта «Бойня». Одурманенные алкоголем и наркотой богатеи приходили сюда пощекотать нервы, посмотреть на кровь, увидеть чужую боль, насладиться зрелищем и страданиями. Большинству из них было даже плевать на тотализатор, потому что денег они имели столько, что хватило бы не на один десяток жизней. Могла ли их расстроить потеря одного, двух, десяти миллионов? Определенно нет. И точно таким же образом их не мог обрадовать и выигрыш. Только по-настоящему крупные ставки могли затронуть в этих зажравшихся душах хоть одну струну. Или их мог затронуть вид чужой крови, вывернутых суставов, торчащих под кожей сломанных костей, скособоченных носов и зияющих алым мясом глубоких рассечений. Я чувствовал, что большинство здесь были именно ради этого.

Я шел, и меня мутило ни сколько от витавшего в помещении едкого дыма дорогих сигар, сколько от сидевших здесь людей. То что сейчас варилось внутри них было ядовитей и мерзостней любого самого вонючего дерьма, какое только можно вообразить.

Но я все равно шагал, а навстречу мне, с противоположного конца зала, точно так же шагал мой оппонент. В царившем здесь прокуренном полумраке я не мог рассмотреть его в подробностях, а только лишь общие черты. Гости начинали поворачивать головы то в одну, то в другую сторону. Со всех сторон загудели голоса, и проходя мимо столиков я мог различить некоторые реплики.

— Это что, шутка?! На фото «восемнадцатый» выглядит более угрожающе…

— Ты гля! Да он же раза в два меньше своего соперника!

— Кранты котёнку! Старый еврей наконец-то отыграет свое обратно.

— А я бы с ним порезвилась…

— Замолчи, дура! Не позорь меня!

— Смотри, какой он серьезный! Может, сделаем ставку?

— Конечно сделаем! Эй, лакей, прими ставку! Пять миллионов деревянных на то, что худой ляжет в первые пять минут! По миллиону на минуту, ха-ха!

Я старался не смотреть ни на кого из развалившихся на диванчиках и креслах гостей, но все равно вычленял взглядом отдельные сцены. Вот какой-то мужчина в расстегнутой до груди рубашке с оттяжкой хлопает по заднице здешней официантке, принесшей ему новую порцию выпивки. Девушка в ответ лишь мило улыбнулась, желая гостю приятного вечера, хотя внутри нее все клокотало от гнева и ненависти.

А вот сидит в обнимку парочка — молодая красотка и пожилой господин. Рука старика по-хозяйски бродит по ее фигуре, то щипая за выступающие части, то поглаживая, а его спутница только хихикает и томно вздыхает, прижимаясь к нему еще теснее. Но на самом деле, она преисполнена отвращения и желания поскорее отсюда уйти. А следующими я увидел двух с виду приятелей. Они оживлено что-то обсуждали, практически не обращая внимания на происходящее вокруг, периодически прерываясь на смех и громкие дружеские хлопки по плечам. Но не смотря на яростно демонстрируемую друг другу симпатию, внутри каждого из них царила черная непроглядная трясина, что была ни чуть не светлее моего дара. Один ненавидел другого, как самого заклятого врага, а второй настолько истово завидовал своему компаньону, что вообще удивительно, как он сумел растянуть губы в улыбке, находясь в его обществе.