— Пошли наверх.
И замер. Потом наклонился и подобрал оброненный кем-то из спецназовцев жетон-брелок с надписью «РИФ-секьюрити».
Крюков и Мерфи осторожно поднялись на чердак.
У сводчатого окна на полу лежало тело. Крюков приблизился. Убитый лежал лицом вниз, но Крюков узнал его по свастике, наколотой на бритом затылке. Под трупом растекалась большая лужа крови. Рядом с ним лежала старого образца биатлонка-трехлинейка с прикрученным снайперским прицелом.
— Пошли, — позвал Крюков американца.
Они спустились вниз.
— Может, вылезем в окно? — предложил Мерфи.
— Зачем? Неохота пачкаться, — пожал плечами Крюков. — Вон калитка открыта. А то этот придурок на вахте перепугается, стрелять начнет. Может и в глаз попасть.
— Стой! — скомандовал им парень в черном комбинезоне и грозно наставил на них ствол гладкоствольной «Сайги‑12», куда более грозной на вид, чем ее прообраз — автомат Калашникова.
— Стоим, дрожим, уже лезем за деньгами. Возьми, только не убивай, — вяло проговорил Крюков. — А ты, собственно, кто такой?
— Охраняю место происшествия. Мне приказано никого не впускать до приезда милиции.
— А мы и не входим, а выходим. Насчет выпускать у тебя указаний не было?
— Сказано — никого, кроме милиции и журналистов.
Крюков показал ксиву. Тот кивнул:
— Порядок, проходи. А это кто? — строго спросил страж.
— Журналист из «Таймса». Он фотоаппарат в гостинице забыл. Мы скоро вернемся.
— А документы у него есть?
— Конечно! Хочешь сказать, что читаешь по-английски? — Крюков посмотрел стражу прямо в глаза.
— А, ладно, валяйте, — махнул тот рукой.
За углом послышались милицейские сирены. Крюков помрачнел.